Эмблема с секретом

– Верно. Век великих математиков и шахматистов… Я и в самом деле люблю шахматы, Алекс, – признался я. – Не могу, правда, похвастаться громкими победами…

– Тогда, может, партию?

Он принес из каюты шахматную доску. В отличие от прочих предметов обстановки на яхте она оказалась самой обычной и, как модно сейчас выражаться, довольно «поюзанной», с облупившимся лаком на фигурах, царапинами и прочими свидетельствами активного использования.

Мы сыграли две партии – одну я выиграл белыми, вторая закончилась вничью. К десяти утра солнце начало нешуточно припекать, и мы перешли в каюту, где работал кондиционер. Вскоре снаружи послышались возбужденные голоса и странные крякающие звуки.

– Черт бы их побрал! – с досадой сказал Алекс, поднимаясь из-за стола.

– Кто там? – спросил я.

– Еще не знаю, – сказал он. – Но это явно не оркестр под управлением фон Караяна.

Мы вышли на палубу. Рядом с яхтой покачивался на волнах катер береговой охраны. Два типа в форменной одежде скандалили с матросами.

– Вы бросили якорь в неположенном месте! Мешаете заходящим в марину[5] судам! Либо выходите на открытую воду, либо идите на стоянку! Срочно снимайтесь!

– Так ведь штиль! – крикнул в ответ Алекс.

Полицейские переглянулись и заржали.

– Какой штиль! Чем вы там занимались? Вы все проспали! Дует восточный, пять метров в секунду! Так что давайте, сваливайте! Или штраф пятьсот евро!

Похоже, волшебное утро закончилось. Алекс предложил мне остаться на яхте. Он собирался вернуться на стоянку в Старом городе и мог бы подбросить до берега. Я отказался. Не хотелось идти через всю Ниццу в одних мокрых плавках. Мы договорились вместе пообедать в «Ротонде», отметить его первый самостоятельный выход в море. После чего я, гордо проигнорировав трап, «ласточкой» прыгнул в легкую волну.

Обратный путь я проделал на одном дыхании и нисколько не устал. Зато нагулял волчий аппетит. Я провел некоторое время в отеле, приводя себя в порядок, но завтракать решил в городе – так сказать, ближе к народу. Выбрал крохотное уютное кафе на улице Маршала Жоффре, где съел порцию эльзасских блинов с вишней и выпил большую чашку капучино. Пешком прогулялся до площади Массена, по дороге сделал еще один звонок на заветный парижский номер и опять услышал, что хозяев нет дома.

Ветер тем временем поутих, люди толпами повалили на Английскую набережную. Я двигался в общем расслабленном ритме, словно танцуя сальсу. Меня посещали необычные мысли. Мне никуда не нужно было спешить. Я мог поехать в казино в Монте-Карло или посидеть перед матиссовским «Натюрмортом с гранатом» в музее на холме Симез. Мог отправиться в клуб, какой-нибудь «Гранд Эскуриаль», или прогуляться по улочкам, описанным у Ромена Гари в его «Обещании на рассвете». Мог вообще никуда не идти. Просто присесть на скамейку в одной из романтических аллей в садах Альбера I и радоваться жизни. Что я и сделал, рассматривая группу немолодых французов, играющих неподалеку в шары. По сути, я отдыхал. Иван так и сказал:

– Если твой вариант задействован не будет, засчитаем тебе эти две недели как отпуск!

– А в счет оплаты отеля удержите годовую зарплату? – не преминул спросить я.

Но он только отмахнулся.

– Брось свои штучки, не доводи все до абсурда!

Как будто отпуск под дамокловым мечом выброски на «холод», не есть сам по себе абсурд! Все равно что сказать: спи, Дмитрий, расслабляйся, но помни: в любой момент мы можем приказать тебе прыгнуть с десяти тысяч метров и вступить в бой с «черными леопардами». А пока отдыхай и ни о чем не думай! Или уложить в постель с очаровательной девушкой и приставить к затылку пистолет: оттянись в свое удовольствие и не волнуйся – может, я и не выстрелю…

Я бы еще долго моделировал картины злодейского отношения руководства к моей хрупкой и чувствительной натуре, но, к счастью, отвлекся. Мимо, еле передвигая ноги, прошел высокий, высохший, и согнутый, как удочка, француз очень пожилого возраста. За ним на трехметровом поводке брела, обнюхивая окрестные кустики, аккуратно подстриженная и расчесанная болонка, которая выглядела более ухоженной, чем ее хозяин. Из этого можно было сделать вывод, что никакой он не хозяин, а хозяйский слуга, нанятый специально для выгуливания домашней любимицы. Рядом с болонкой терлась грязная и лохматая дворняжка: забегала то с одной, то с другой стороны, обнюхивала, заискивающе поскуливала. Похоже, она завидовала товарке. Хотя была совершенно свободной, а та находилась на поводке, пускай и длинном… Да и сама болонка, судя по высокомерному безразличию, считала, что хорошая еда, слуги, парикмахеры и визажисты вполне оправдывают поводок, тем более почти не ограничивающий свободу… Ну все как у людей!

Наблюдая за объектами моих философских рассуждений, я даже голову повернул вслед так, что чуть не вывихнул шею.

– Вы не подскажете, мы попадем так к Замковой горе? – раздался сзади женский голос.

Это был очень плохой французский, сперва я даже подумал, что ко мне обратились на старинном прованском диалекте, на котором общались герои средневековых рыцарских романов.