Эмблема предателя (ЛП)

По иронии, Пауль еще больше перепугался, находясь в трюме корабля, чем во время своего впечатляющего подъема на борт, когда он завис там на несколько бесконечных секунд. Оказавшись на борту, они боялись, что их отвезут в Кадис, откуда могли бы снова выслать в Германию. Пауль проклинал себя за неблагоразумие, что не попытался выучить хотя бы нескольких слов по-испански.

По плану они собирались добраться до пляжа к западу от Тарифы, где их должен был ждать сообщник бандита, продавшего лодку, чтобы перевезти в Португалию на грузовике. Но им не представился шанс в этом убедиться.

Пауль провел много часов в трюме, пытаясь найти решение. Он дотронулся пальцами до тайного кармана под рубашкой, где хранил десяток самых крупных алмазов, последних, оставшихся от Ханса Райнера. Алиса, Манфред и Юлиан тоже имели под одеждой нечто подобное. Может, если подкупить команду горстью алмазов...

Каково же было его удивление, когда испанский капитан вытащил их из трюма в разгар ночи, дал шлюпку и знаками указал, где находится побережье Португалии.

При свете горевшего над палубой фонаря Пауль смотрел в лицо этому человеку. Скорее всего, они были одного возраста. Того же возраста, в котором умер его отец, да и профессия у него была та же. Пауль спрашивал себя, как сложилась бы его жизнь, если бы отца не убили, если бы он не потратил всю молодость на поиски того, кто это сделал.

Он сунул руку под одежду и вытащил единственное воспоминание о той эпохе. Символ зловещей стороны Ханса, эмблему предательства его брата.

Возможно, для Юргена всё сложилось бы иначе, если бы его отец оказался честным человеком.

Пауль спрашивал себя, как дать это понять стоящему перед ним человеку. Он вложил в его руки эмблему и повторил два простых слова.

- Предательство, - сказал он, притронувшись к своей груди. - Спасение, - указал он на грудь капитана.

Возможно, когда-нибудь капитан найдет человека, который объяснит ему значение этих слов.

Он спрыгнул в шлюпку и начал грести вместе с остальными. Через несколько минут они услышали шум речного течения, и лодка уткнулась в камни.

Они были в Португалии.

Прежде чем вылезти из лодки, Пауль осмотрелся вокруг, чтобы удостовериться, что им ничто не угрожает, но всё было спокойно.

"Как странно, - подумал Пауль. - С тех пор, как я вырвал себе глаз, мне приходится постоянно вертеть головой, чтобы увидеть, что происходит вокруг.

Однако теперь я вижу всё гораздо яснее".

Сантьяго-де-Компостела, июнь 2008 года.

От автора

Роман окончен, читатель, но не история эмблемы предателя. И это заслуживает объяснения.

Когда три года назад я познакомился с Хуаном-Карлосом Гонсалесом, я и представить себе не мог, куда заведет наша дружба. В то время он уже был директором известного книжного магазина в Виго, название которого я не называю, чтобы сохранить его личность в тайне. Однажды я довольно глупо сказал ему, просто мимоходом, о своих сомнениях относительно романа, для которого в то время вел исследования, и что, возможно, он никогда не возьмет его в руки. И лучше бы он тогда не произнес эти слова:

- Хочешь, я расскажу тебе историю, заслуживающую, чтобы о ней написали роман?

Я со сдержанной вежливостью согласился. Если бы мне давали десять центов каждый раз, когда я слышу эту фразу, я мог бы пригласить семью поужинать в хороший ресторан.

Но на сей раз всё было по-другому.

На сей раз это оказалось правдой.

Хуан-Карлос рассказал мне историю о том, как патрульный корабль, на котором служил его отец, спас терпящих кораблекрушению в проливе четырех загадочных немцев, и как один из них подарил ему взамен золотой значок. Его рассказ был совсем не похож на мой, потому что его отцу удалось найти того человека, что дал ему эмблему, правда на расстоянии в пять тысяч километров и двадцатью годами спустя. Это совсем другая история, и когда-нибудь я ее еще расскажу.

Когда я попрощался с Хуаном-Карлосом перед тем как сесть в машину вместе с Мончо Пасом, своим другом и журналистом, я заявил им обоим, что несмотря на то, что история очень интересная, из нее вряд ли выйдет роман. Приехав домой, я рассказал ее своей жене Катуксе.

- Вижу, что ты собираешься изменить сюжет, - сказала она, покачав головой.

- Невозможно написать книгу из такого сырья. Нет того, что заинтересует читателя, нет конфликтов, нет нюансов. Это просто байка. А кроме того, я как раз закончил собирать материал для (вырезано).

- Поверь... ты ее напишешь, - заявила Катукса с такой оскорбительной уверенностью, за которую я ее и люблю, и ненавижу.

Благодаря ей я обнаружил, что когда так настаиваю, что что-то не особо мне нравится или меня не интересует, то все окружающие точно понимают, что именно это меня сейчас и волнует. Так что следующие десять недель я пытался продемонстрировать всем, что они ошибаются.

Разумеется, единственное, в чем я убедился - это что ошибаюсь я.

К счастью, к этому времени у меня уже скопилась сотня книг и миллиард листов документов. А из них самое главное заключалось в двух абзацах: