Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

Ему удалось выбраться из воды и дойти до милицейского поста, охраняющего поселок. Там ему оказали помощь…

По милицейской «цепочке» о происшествии была получена дополнительная информация, основанная на рассказе самого Ельцина, – ее сообщил на заседании Верховного Совета 16 октября тогдашний министр внутренних дел Бакатин. Согласно этому рассказу, Ельцин отпустил свою машину на перекрестке дорог Успенское – Николина гора, поздоровался с дежурившим там инспектором ГАИ и пошел в сторону поселка Успенское (до него было около пятисот метров). Во время этой пешей прогулки его догнала какая-то машина, неизвестные втолкнули его в кабину, накинули на голову мешок и повезли в неизвестном направлении. Через некоторое время его вытащили из машины и сбросили с моста в Москву-реку.

Такой вот рассказ. Правда, Ельцин попросил милиционеров никому не сообщать об этом происшествии, однако выполнить его просьбу служивые не имели права, устав не позволял: покушение на жизнь человека, да не просто человека – государственного деятеля. Обязаны были доложить «по команде». Доложили. Началось следствие, точнее пока еще дознание. Оно пришло к заключению, что «обстоятельства, изложенные в заявлении товарища Ельцина, объективного подтверждения не нашли», то есть никакого покушения не было. Во-первых, водитель Ельцина отрицал, что не довез его до места полкилометра – он, по его словам, высадил его непосредственно у проходной дачного поселка Успенское. Никакая машина их не преследовала. Далее, «гаишник», с которым, выйдя из машины, будто бы поздоровался Ельцин, также подтвердил, что машина на перекрестке не останавливалась, никто из нее не выходил. Наконец, высота моста, с которого будто бы сбросили Бориса Николаевича, – около пятнадцати метров (Ельцин уверял – лишь пять), а глубина реки в этом месте – всего полтора метра, так что, если сбросить здесь человека в воду, серьезных повреждений ему не избежать.

После того, как были вскрыты эти неувязки, Ельцин в разговоре с Бакатиным, по словам министра, заявил ему, что никакого расследования проводить не надо, поскольку покушения на него не было.

То же самое подтвердил на заседании ВС и сам Ельцин:

– Я, как заявил министру (Бакатину. – О.М.), когда он позвонил на следующий день, а также следователю через день и представителям многочисленных средств массовой информации, что никакого факта нападения на меня не было, никаких письменных заявлений я не делал, никуда не обращался, никаких претензий к органам внутренних дел не имею. У меня все.

Горбачев, председательствовавший на сессии, подвел итог этому разговору:

– Таким образом, исходя из того, что доложил и министр, и что сказал товарищ Ельцин Борис Николаевич, одно ясно: никакого покушения не было. Что же касается заявления работников (милиции. – О.М.), на основе которого началось расследование, то на Президиуме (Верховного Совета. – О.М.) Борис Николаевич сказал, что, может, я пошутил, а меня неправильно поняли. Ну, допрашивать, пошутил или не пошутил, – это уже за пределами криминальных аспектов данной темы. Это уже дело другое. А для нас сегодня вопрос должен быть ясен…

У министра дрожали руки

В том, что вопрос о «покушении» на него, против его воли, был вынесен на обсуждение парламента, Ельцин увидел происки Горбачева. Как мы уже знаем со слов Ельцина (подтвержденных Бакатиным), он просил министра внутренних дел никакого расследования и никакого публичного обсуждения инцидента в Успенском не проводить. Но вот, не посчитавшись с этой просьбой, Бакатин выступил на сессии парламента. Во время выступления, по свидетельству очевидцев, у него дрожали руки и голос, да и вообще министр чувствовал себя весьма неуверенно. Все говорило о том, что на трибуну он вышел не по своей воле.

В ответ взбешенный Ельцин опубликовал специальное «Заявление для печати и других средств массовой информации» (оно, правда, было напечатано лишь в одном, периферийном издании – рижской газете «Советская молодежь» за 20 октября 1989 года – центральные газеты не стали его у себя размещать).

«16 октября 1989 года, – говорилось в заявлении, – на сессии Верховного Совета СССР под председательством М.С Горбачева был обнародован инцидент, затрагивающий мои честь и достоинство. Против моей воли к разбору данного вопроса был привлечен министр МВД СССР товарищ Бакатин, который, смешивая ложь с правдой, не имел морального права способствовать распространению слухов, порочащих меня в глазах общественности. Более того, товарищ Бакатин ранее заверил, что никакого расследования, а также оглашения информации, касающейся лично меня, проводиться не будет. Новый политический фарс, РАЗЫГРАННЫЙ М.С ГОРБАЧЕВЫМ (выделено мной. – О.М.) на сессии Верховного Совета и раздуваемый официальной прессой как событие первой величины в стране, объясняется, конечно, не заботой о моем здоровье и безопасности, не стремлением успокоить избирателей, а новой попыткой подорвать здоровье, вывести меня из сферы политической борьбы.