Естественно, Горбачев сказал и о том, что «да» не означает «сохранение старых порядков» с засильем Центра и бесправием республик. Все теперь будет по-другому, по-новому. «Да», сказанное, на референдуме, «откроет путь к радикальному обновлению союзного государства, превращению его в федерацию суверенных республик, где надежно будут гарантированы права и свободы граждан всех национальностей».
Вместе с тем, разумеется, президент предупредил и о тех бедах, которые могут случиться, если итоги референдума окажутся негативными:
− Твердое мое убеждение состоит в том, что если в обществе произойдет глубокий раскол, победителей не будет. Проиграют все. Все мы с вами будем в проигрыше. Трудно даже вообразить, сколько бед и несчастий повлечет разъединение страны, противопоставление людей и народов. И это была бы не только наша с вами беда. Распад державы, которая сегодня является одним из устоев современного мира, чреват всеобщим потрясением, я бы сказал, небывалых масштабов.
В конце выступления − снова обращенная ко всем, едва ли не слезная мольба. Такое ощущение, что Горбачев готов опуститься перед телезрителями на колени:
− Обращаюсь ко всем вам, дорогие соотечественники: скажите на референдуме свое твердое «да» нашему великому союзному государству, сохраните его для себя и для своих потомков.
В канун референдума, чтобы не оставлять телезрителей один на один с Горбачевым, с его увещеваниями и мольбами, по телевидению решил выступить и Ельцин, − высказать свое мнение, какие цели преследуют инициаторы этого мероприятия. Попросил Кравченко, чтобы ему предоставили сорок минут прямого эфира 15 марта. Однако, как и в предыдущий раз, Кравченко тянул с ответом. 11 марта всесоюзный теленачальник в своем интервью заявил, что так как политика Ельцина пpотивоpечит госудаpственной пpогpамме (что это за программа, интересно?), то телеэфир ему пpедоставлен не будет. Об этом Ельцину сообщили журналисты на встрече 12 марта. Ельцин сказал, что сам он никакого ответа от Кравченко пока не получал, а ответ должен последовать.
− Если Кpавченко не даст мне эфиp 15 маpта… − сказал Ельцин, − буду это pасценивать как еще один шаг по удушению гласности в СССР. Я выйду в эфиp дpугим путем, более тpудным, более сложным, но это будет так. Пеpед pефеpендумом я скажу свое слово.
Какой именно «другой путь» имел Ельцин в виду, было непонятно.
С требованием предоставить Ельцину телеэфир выступила группа депутатов российского парламента и местных советов. Выступила 16 марта. До голосования времени оставалось «всего ничего». Собравшись на Васильевском спуске рядом с Кремлем, депутаты выразили протест против пpоизвола Кравченко. Собравшиеся приняли обращение к Горбачеву, в котором, в частности, говорилось:
«Мы, наpодные депутаты РСФСР и местных Советов, считаем, что позиция, занятая Всесоюзной госудаpственной телеpадиовещательной компанией в отношении Пpедседателя Верховного Совета РСФСР, − пpоизвол, дискpиминация по политическим мотивам видного госудаpственного деятеля стpаны. Такая позиция непpиемлема, является свидетельством полного служебного несоответствия pуководителя монопольной телеpадиослужбы. В связи с тем, что пpедседатель Всесоюзной телеpадиовещательной компании Леонид Кpавченко был назначен на эту должность Вашим Указом, мы обpащаемся к Вам с пpизывом отменить это pешение… Мы настоятельно тpебуем пpедоставить Боpису Ельцину сегодня, 16 маpта с.г., не менее 30 минут вpемени в пpямом эфиpе по Первой пpогpамме Центрального телевидения».
Предоставить эфир Ельцину требовали не только депутаты, но и простые люди в своих телеграммах, посылаемых в Останкино и в Кремль.
Горбачев вроде бы (как писали, «по неофициальным сведениям») попросил-таки Кравченко дать возможность Ельцину выступить по телевидению. Однако, вот незадача, сотрудники телевидения «не смогли найти» Ельцина, чтобы пригласить его в телестудию…
Тут вспоминается аналогичный анекдотический случай, который произошел спустя годы, – когда президент Путин «не смог найти» по телефону генпрокурора Устинова, чтобы выяснить у него, в связи с чем арестован предприниматель Гусинский…
Ельцин-таки выступил по поводу предстоящего референдума. Но не по телевидению, а по радио − по «Радио России». Выступил в тот же день, что и Горбачев, − 15 марта. Его оценка предстоящего референдума была прямо противоположной той, какую дал ему Горбачев.