Ельцин

Ельцин вполне мог видеть протест 1969 года своими глазами, поскольку был на трибуне во время парада, и весьма вероятно, что он был в курсе такого рода инцидентов через конфиденциальные партийные каналы. После ноября 1976 года он, как первый секретарь обкома, получил более полные сведения и должен был приложить усилия, чтобы укрепить культурное господство и идеологическую гигиену, которые являются неотъемлемой частью любого авторитарного режима. В соответствии с требованиями должности, доклады Ельцина на партсобраниях стали пестреть лозунгами политического конформизма и разоблачениями происков западного империализма. В сентябре 1977 года Ельцин выполнил указание Политбюро сровнять с землей дом на улице Карла Либкнехта, в подвалах которого после большевистской революции были расстреляны царь Николай II, члены его семьи и четверо их приближенных. Ипатьевский дом представлял собой двухэтажный особняк, когда-то принадлежавший уральскому купцу Николаю Ипатьеву; Романовых, на телегах доставленных в Екатеринбург из Тобольска, держали здесь с апреля 1918 года до самой казни, случившейся в ночь с 17 на 18 июля[325]. Именно в связи с этим делом Ельцин обратил на себя внимание Андропова, в этом вопросе исполнявшего роль главного кремлевского ястреба. Записка Андропова в Политбюро датируется 26 июля 1975 года; решение Политбюро, предписывающее Свердловскому обкому снести дом «в порядке плановой реконструкции города», было принято 4 августа. С 1918 года в здании располагались антирелигиозный музей, общежитие и склад. Андропов отмечал, что дом вызывает нежелательное любопытство у советских граждан и иностранцев. В других источниках сообщается об опасениях властей, что дом превратится в антикоммунистическую святыню, станет местом паломничества или вызовет резонансное дело за границей; боялись также, что в 1976 году в ознаменование 80-й годовщины коронации Николая II у особняка могут произойти волнения[326]. Почему с разрушением ждали два года, зачем дожидались, когда Рябова сменит Ельцин, — неясно, но свердловские ученые в 2004 году говорили мне, что местным сторонникам охраны памятников истории удавалось влиять на Рябова и тянуть со сносом. Как свидетельствует Виктор Манюхин, Брежнев прислал Ельцину письмо с недвусмысленным приказом действовать, ввиду того что комитет ООН планировал обсудить сохранение этого дома. Снесли Ипатьевский дом, пока Ельцин находился в отпуске[327]. Фундамент дома засыпали гравием и заасфальтировали.

В те 15 месяцев 1982–1984 годов, когда Советский Союз возглавлял Андропов, в ельцинской риторике звучала особенная идеологическая непримиримость. Он метал громы и молнии на тему западных фильмов и поп-музыки, «двуликих Янусов», разлагающих уральскую молодежь иностранной культурой и идеями. Он приказывал подчиненным устно предостеречь тех членов партии, которые в прошлом давали рекомендации евреям, впоследствии попытавшимся эмигрировать в Израиль. Отдел культуры обкома, гнездо догматизма, в то время не позволил одному свердловскому театру поставить русскую пьесу и запретил прокат в местных кинотеатрах шести иностранных фильмов; отдел пропаганды и агитации усилил контроль над копировальной техникой[328]. В мае 1983 года шумиха, поднявшаяся в аппарате ЦК, привела к тому, что Ельцин вызвал на ковер главного редактора журнала «Урал» Валентина Лукьянина: он проштрафился тем, что опубликовал повесть свердловского писателя Николая Никонова «Старикова гора», описывающую социальное разложение в российской глубинке. Повесть уже была просмотрена и выхолощена цензорами Главлита, но даже в таком виде она была для аппарата как кость в горле. Ельцин заставил Лукьянина покаяться в своей ошибке перед бюро обкома, но все же оставил его на должности редактора. В июле 1983 года на пленуме обкома партии Ельцин напал на Валериана Морозова, инженера из Нижнего Тагила, которого в 1982 году заключили в психиатрическую лечебницу за то, что он писал политические письма властям и пытался переслать свой манифест за границу (в письме Генеральному прокурору СССР он называл КПСС «мафией карьеристов, узурпировавших власть в стране»). Морозов, как настрого указывал Ельцин, написал «пухлую ревизионистскую рукопись» и поехал в Горький, чтобы встретиться «с небезызвестным антисоветчиком Сахаровым»[329]. Андрей Сахаров, отец советской водородной бомбы, правозащитник и лауреат Нобелевской премии мира 1975 года, в 1980 году был сослан в Горький за то, что выступал против войны в Афганистане. Позже Лукьянин, рассказывая в интервью со мной о демагогических выступлениях Ельцина на партсобраниях, называл их очень для него типичными: «Он всегда знал заранее, какое решение нужно принять, и шел к нему как трактор, как танк… Он говорил очень авторитетно и безапелляционно… Это была самая суть партийной политики. Он был прекрасным ее исполнителем»[330].