Эллигент

«Тебе на него наплевать» — напоминаю я себе. – Помни о том, что он сделал. И он может это повторить».

– Прибыли, – объявляет Дэвид.

Я толкаю коляску через открытые двойные двери. Остальные в сборе. Члены Совета сидят за столом, помешивая крошечными палочками кофе в кукольных чашечках. Большинство из них – весьма зрелые люди. Впрочем, есть и несколько молодых. Например, Зоя, которая смотрит на меня с вежливой, натянутой улыбкой.

– Итак, начнем, – говорит Дэвид, направляя коляску к столу переговоров.

Сажусь рядом с Зоей на один из стульев, расставленных вдоль стены. Ясно – нам не место за столом, рядом с важными шишками. Ладно, это даже к лучшему, значит, можно будет поспать, если станет скучно. Впрочем, если их новый кризис настолько серьезен, что Дэвид не спит, сомневаюсь, что я буду тут зевать.

– Вчера вечером мне позвонили наши переполошившиеся диспетчеры, – начинает Дэвид. – Похоже, что в Чикаго набирает силу новый конфликт. Люди, называющие себя верными, выступили против диктатуры бесфракционников. Они напали на оружейные склады. Но они не знают, что Эвелин Джонсон нашла новое оружие – сыворотку смерти, спрятанную в штаб-квартире эрудитов. Никто не может противостоять этой химии, даже дивергенты. Если верные атакуют руководство бесфракционников, то Эвелин Джонсон примет ответные меры. Последствия будут катастрофические, и число жертв неизмеримо возрастет.

Члены Совета разом начинают гомонить, я же изучаю пол.

– Успокойтесь, – произносит Дэвид. – Эксперименты окажутся под угрозой закрытия, если мы не сможем доказать нашему начальству, что способны их контролировать. Еще одна революция в Чикаго только укрепит их веру в то, что данное направление деятельности себя изжило. Но нам надо продолжать бороться с генетическими повреждениями.

Сквозь усталость Дэвида прорывается нечто, показывающее такую силу духа, что я поневоле верю ему.

– Мы должны использовать сыворотку памяти для массовой перезагрузки, – изрекает он. – Разумеется, во всех четырех экспериментальных городах.

– Перезагрузки? – непроизвольно восклицаю я.

Все моментально на меня оборачиваются.

– Мы используем этот термин для обозначения процедуры стирания памяти, – поясняет Дэвид. – Мы прибегаем к ней, когда эксперименты по изменению поведенческих реакций находятся на грани краха. Последний раз мы применяли сыворотку в Чикаго несколько поколений назад. Почему, как ты думаешь, в городе так много разрушенных домов в секторе бесфракционников? Произошел бунт, и мы должны были его подавить, избегая, по возможности, человеческих жертв.

Он как-то странно улыбается мне, я же впадаю в ступор. Перед моим внутренним взором проносятся выбитые стекла в окнах домов, поваленные уличные фонари и раздолбанные дороги. Такого не было больше нигде, даже к северу от моста, хотя здания давно пустуют в том районе, – наверное, их освободили мирным путем. Я-то считала, это просто результат деятельности бесфракционников. Меня обманывали, как и других.

Меня охватывает гнев. Они хотят остановить революцию. А для чего? Ради спасения своего драгоценного исследования. Отвратительно. И вдобавок Бюро полагает, что имеет право уничтожать воспоминания. Так, видите ли, удобнее для его сотрудников.

Но я догадываюсь, почему так происходит. Люди в нашем городе – просто ходячие вместилища генетического материала. Они – «ГП», служащие одной цели – передаче своего генокода будущим поколениям. Их мысли, мечты и желания абсолютно неважны для руководителей Бюро.

– Когда? – спрашивает кто-то из членов Совета.

– В течение ближайших сорока восьми часов, – отвечает Дэвид.

Все согласно кивают.

А что он сказал мне в своем кабинете? Ах, да: если мы собираемся выиграть бой у генетических повреждений, мы должны пойти на жертвы. Понятно. Дэвид с удовольствием обменяет тысячи «ГП» на тотальный контроль над экспериментами. Он пожертвует людьми, даже не задумываясь об альтернативе. Еще бы, кого же заинтересуют всякие там «поврежденные»!

38. Тобиас

Опираюсь ботинком на край кровати Трис и затягиваю шнурки. В широких окнах видно, как блестит солнечный свет на боковых панелях самолетов на взлетно-посадочной полосе. Вокруг них в своей зеленой униформе копошатся «ГП», проверяя двигатели перед взлетом.

– Как продвигается ваш с Мэтью проект? – спрашиваю я у Кары, лежащей на соседней койке.

Трис сегодня утром разрешила Каре, Калебу и Мэтью проверить их новую сыворотку правды на самой себе, и с тех пор я ее не видел. Кара приглаживает волосы и тихо отвечает:

– Так себе. Трис иммунна к новой версии сыворотки. Она вообще на нее не подействовала. Странно, что генокод может сделать человека настолько устойчивым к подобным манипуляциям.

– Может, ее генокод ни при чем, – пожимаю я плечами и начинаю завязывать другой шнурок. – Наверное, это сверхчеловеческое упрямство.