Елизавета. В сети интриг

В тот год случились настоящие снежные заносы. Маленький охотничий домик в Гатчине стоял заметенный снегом. Карл Август в жизни не видел такой зимы: морозной, трескучей, сверкающей… Закутанный в меха, он стоял на пороге, не зная, решиться ли на прогулку или все-таки посидеть в тепле перед камином.

– Да что вы, Карл! – расхохоталась Елизавета. – Поедемте с нами!

Он взглянул на нее: смеющиеся озорные глаза, рыжеватые волосы, выбившиеся из-под охотничьей шляпы, раскрасневшиеся на морозе щеки… Простой мужской костюм для верховой езды не скрывал ее притягательных форм, и принц не мог отвести взгляда от высокой груди.

– Едем, едем, Карл! Будет весело! Вы точно не замерзнете, не бойтесь!

Ее смех, задорный и дразнящий, подхлестнул его. Забыв о жгучем морозе, Карл взлетел в седло.

– Едем, ваше высочество! Быстрее!

– О, так вы мне больше нравитесь!

Целая свита придворных последовала за ними. Но Карл и Елизавета далеко оторвались от них: они неслись верхом, вздымая клубы снега, искрящегося на солнце алмазной россыпью, без устали, и цесаревна казалась ему сейчас настоящей амазонкой. Она была поистине прекрасна, и весь мир соединился для Карла в одном ее лице. Он видел только ее – и даже не слышал, хотя она что-то весело кричала ему, пришпоривая гнедого коня. Карл несся за ней, то настигая, то обгоняя, а она хохотала все громче и звонче, и теперь не было для него в целом мире никого, кроме нее…

Уже несколько дней они жили вдали от двора, и Елизавета невольно все чаще вспоминала материнский наказ не бегать от женихов. В самом деле: зачем всю жизнь думать о том, кого нет рядом?

Карл нравился Елизавете, но все равно не мог затмить образ того, другого. Те черты со временем становились нечеткими, расплывчатыми, но продолжали жить в ее душе. Было время, когда она думала, что боль никогда не пройдет, но теперь понимала, что это был лишь вопрос времени. Конечно, боль никуда не делась, но теперь уже не жгла изнутри, а только тлела, свернувшись, полузабытая, на дне души. Забыть его было невозможно – да и стоило ли забывать? Давняя обида, оскорбленная гордость, бывало, напоминали о себе, но вызывали скорее тихую печаль, чем невыносимую боль. Сквозная рана осталась, и, наверно, навсегда, но она уже не мешала жить дальше.

Карл или нет, но пора было начинать все сначала. Если ей не суждено стать счастливой, она будет по крайней мере супругой европейского принца. А там будет видно… В конце концов, Карл Август – отличный вариант…

Снег чуть поскрипывал под ее ботфортами. В окне охотничьего домика горел слабый свет. Елизавета медленно прошла к двери и чуть приоткрыла ее.

Карл Август Голштинский стоял перед мольбертом, спиной к двери, и, скрестив руки на груди, задумчиво рассматривал какую-то картину. Кажется, это был женский портрет – с ее места было плохо видно. В руке Карл держал кисть. Он сам пишет картины?

Елизавета неслышно подошла ближе и заглянула через его плечо.

– Что вы делаете, Карл?

Карл слегка склонил голову набок.

– Разве вы не видите, ваше высочество?

– Но это ведь…

– Вы совершенно правы. Это вы, сударыня.

С портрета на Елизавету смотрела молодая женщина в голубом платье с открытыми плечами, с тонкой нитью драгоценностей на шее. Эта женщина была потрясающе красива – но не той дьявольской красотой, которая отличала некоторых придворных дам, слывших искусными обольстительницами. Ее красота была мягкая, нежная, но в глазах крылось нечто глубокое и тайное – словно горел скрытый огонь, словно уже готовы были вырваться наружу скрываемые даже от себя самой чувства и желания. Казалось, женщина, изображенная на портрете, еще и сама не знает силы своей души, глубины своей страстности и чувственности. Взгляд ее притягивал – обволакивая и не отпуская.

– Значит, такой вы меня видите? – спросила Елизавета очень тихо.

– Портрет не передает и сотой доли вашей красоты и обаяния, ваше высочество.

Цесаревна молча рассматривала портрет.

– Простите, если я позволил себе дерзость, ваше высочество. Мое желание изобразить вас вызвано лишь безмерным восхищением и преклонением перед вами, а также стремлением запечатлеть в меру моих скромных сил то, чему Господь позволил мне быть свидетелем.

Елизавета повернула голову и смотрела на него очень внимательно. Легкое удивление сквозило в ее взгляде.

– Благодарю вас, Карл. Очень приятно стать источником вдохновения для такого талантливого человека, как вы. Однако, мне кажется, вы несколько приукрасили действительность. Хотя, признаться, то, что я вижу, мне очень льстит.

– Вы попросту не знаете себе цены, сударыня! – воскликнул Карл.

– В самом деле? – В голосе цесаревны мелькнула откровенная насмешка.