Елизавета I

Хозяин же с чадами и домочадцами немедленно покидает жилище: все время королевского пребывания они будут жить у друзей или на постоялом дворе. Призываются ремонтные рабочие: к приезду королевы все должно быть готово. Слуг посылают к друзьям и соседям за дополнительной посудой и мебелью; предстоит также, пока не понаехали королевские поставщики, закупить как можно больше говядины, свинины и кур. Особая статья — платяные шкафы. Перед поездкой Елизаветы в Восточную Англию в 1578 году лучшие ткани скупали несколько дней подряд, а затем швеи и мастерицы «сотворили из шелка и бархата такие костюмы, которые уже сами по себе свидетельствуют о победоносном величии Англии». Дабы привлечь в охотничьи угодья побольше оленей, возродили старый ритуал: крестьяне идут в лес и, играя на лютне и других инструментах, выманивают таким образом животных с их лежбищ. Затем, не переставая играть, они ведут их за собой в парк, где охотники берут каждого на заметку; к прибытию ее величества олени будут на расстоянии полета стрелы.

Далее хозяин собирает слуг. Их должно быть несколько десятков, в больших домах — несколько сотен. Он обращается к ним, как пастырь к пастве: дому оказана высокая честь, и все должны выполнить свой долг наилучшим образом. Если хозяин хороший, много слов не требуется: просто надо быть хорошо ухоженным, внимательным, — главное, чтобы никто тебя не замечал. Коль скоро люди делают свое дело и не задирают слуг ее величества — все идет как надо.

Но даже и управляясь как должно с домашней обслугой, хозяин пребывает во внутренних терзаниях. На нем лежит тяжелое бремя гостеприимства: расходы, заботы, постоянная тревога, все ли сделано. Он неотступно думает о времени прибытия королевы и продолжительности ее визита, ибо хорошо известно, что ее величество часто приезжает позже намеченного срока и задерживается дольше, чем запланировано. «Пребываю в надежде, что Ваша Светлость проследит за тем, чтобы Ее Величество прогостила у нас день и две ночи, — писал Сесилу граф Бедфорд, готовившийся встретить королеву у себя в Вуберн-Эбби, — ибо именно на этот срок все и рассчитано». Иначе, мог бы добавить хозяин, беда, на больший срок он просто не найдет еды для гостей, корма для лошадей и топлива.

Возникали, впрочем, вещи и посерьезнее. Судя по всему, елизаветинский двор взирал на летние путешествия королевы как на время, когда, пренебрегая любыми правилами, можно позволить себе все что угодно. Вот так и получалось, что гости сельских поместий, не разбирая дороги, шагали прямо через лужайки и сады, вытаптывали клумбы, разворачивали сапогами тщательно ухоженные газоны. Они небрежно обрывали ягоды и фрукты с кустов и деревьев и разгуливали по засеянным полям, «пока те не приходили в полную негодность». А после отъезда гостей хозяева недосчитывались многого: белья, посуды, даже кресел, так что приходилось изрядно тратиться еще и на новые покупки.

И за всеми этими разрушениями, а часто и покражами стояли, случалось, злоба и корысть. Как-то, это было летом 1574 года, Лестер вместе с друзьями и последователями отправился на охоту. Явившись без предупреждения в Беркли-Касл, они целый день провели в местных охотничьих угодьях, уложив двадцать семь оленей. Лорд Беркли исходил бессильной яростью. К тому же у него были в это время некоторые денежные затруднения, кто-то не вернул долга, и в результате ему так и не удалось восстановить олений парк, и он превратился в обыкновенную чащу. Елизавете это не понравилось, на что, собственно, и рассчитывал Лестер. Ибо за всей этой эскападой скрывалось намерение графа завладеть поместьем Беркли-Касл, а для этого следовало бросить на хозяина тень в глазах королевы.

Когда в 1591 году Елизавета приехала в Элветхэм к сыну Сомерсета Эдуарду Сеймуру, графу Хертфорду, всем разом пришла на ум политика. В самом начале царствования граф вызвал гнев и подозрения со стороны королевы своей женитьбой на Екатерине Грей, за каковую и поплатился девятью годами Тауэра. Теперь ему предоставлялась возможность продемонстрировать всю глубину своей преданности законной монархине, и судить об этом будут по тому, насколько пышно он ее примет.