Эликсиры Эллисона. От любви и страха

Она повернулась, очаровательно улыбнулась ему и врезала левой подвздох. Потом дождалась, пока он сложится пополам, и добавила правой в подбородок. Он начал оседать на пол, а она подхватила его за шиворот и через всю комнату, мимо трех столов и музыкального автомата, выволокла на улицу. Он впечатался мордой в сточную решетку рядом со своим мотоциклом и остался лежать, отсмаркивая кровь и всхлипывая. А потом приподнялся, обнял мотоцикл за переднее колесо и разревелся, как маленький.

Джонни Бренмэш раплакался как младенец.

Сага о Джо-Пулеметчике

На марше Джо всегда шагал в первом ряду: тяжелый ствол разобранного пулемета на плече, ящик с патронной лентой в другой руке.

Джо был всем солдатам солдат. Когда к ним в окоп спрыгнул мокрый от пота майор и скомандовал: «Взять высоту пятьсот шестьдесят один! Вперед!» – кто, как не Джо – Джо-Пулеметчик – первым перевалился за бруствер и бросился по изрытому воронками склону вверх?

Кто, как не Джо, снимал свой пулемет с лафета и, держа его в руках как простой автомат, возглавлял атаку, скашивая врага длинными очередями?

Джо был всем солдатам солдат.

Он шел в атаку со зловещей ухмылкой на губах и огнем в глазах – косоглазые черти даже стрелять в него боялись. Никто в роте не мог сравниться с ним отвагой. Ну, и медалей столько тоже ни у кого больше не было. Любая работа была по плечу Джо-Пулеметчику.

И когда его батальон выдвинулся, чтобы остановить прорыв северных корейцев под Вонджу, он снова шагал впереди, насвистывая какой-то веселый мотивчик, и плевать ему было на Судьбу. Все в роте восхищались Джо, и Джо-Пулеметчик знал это. Но он был парень нормальный и не позволял делать из себя идола.

В паре десятков миль от нефтехранилища они разбились на маленькие группы. Джо и его напарник Карл направились к вершине холма, за которым по данным разведки сосредотачивались перед наступлением косоглазые.

– Карл, – сказал Джо, отстегивая ящик с лентами и опуская на землю ствол. – Собери пока пулемет, а я пойду, посмотрю, что там, впереди.

Карл с ухмылкой отсалютовал ему, потому что так делал и Джо, а потом наблюдал с восхищением за тем, как Джо берет в руки по револьверу 45 калибра, сует в зубы дымящийся бычок и уходит вверх по склону холма, двигаясь в сторону неприятеля.

Джо шел в сторону врага целых три часа. Он значительно отдалился от своих позиций, от Карла с пулеметом, ото всех.

Он перевалил через вершину очередного холма – И УВИДЕЛ ИХ!

Он стоял на вершине Кровавого Хребта, в каждой руке по револьверу, сигарета в зубах, и все три дымятся.

А на него вверх по склону катились с воплями сорок тысяч косоглазых! Джо-смельчак. Парень, отваги которого хватило бы на целый взвод! Он выпустил в наступающих две последних пули, затянул туже пояс, и бросился прочь со всех ног!

Потому, что был не только отважен, но и УМЕН!

Светлячок

Предисловие

(Это эссе впервые напечатано в 1976 году. Хронологически исправлено и дополнено в июле 2000 года)

Этот рассказ я написал на кухонном столе квартиры Лестера и Эвелин дель Рей в Ред-Бэнк, штат Нью-Джерси, в апреле 1955 года. Из множества рассказов, написанных мною начиная с десятилетнего возраста, это первый, который мне удалось продать. Я получил за него чуть меньше, чем по полтора пенни за слово – то есть, за три тысячи слов мне заплатили целых сорок долларов! Это стало моим первым гонораром. Мне тогда исполнился двадцать один год.

В университете штата Огайо, на кафедре английской литературы в 1954 году работал некий профессор Шедд. Он сообщил мне, что у меня начисто отсутствует талант, что я не умею и никогда не научусь писать, и что мне даже думать не стоит зарабатывать на жизнь писательским ремеслом, и что, если я и смогу каким-то чудом перебиваться с хлеба на воду и даже снимать какую-нибудь собачью конуру, имя мое никоим образом не войдет в историю и будет предано забвению всеми ценителями написанной по правилам литературы.

Я послал его в жопу.

В январе пятьдесят пятого меня вышибли из Университета штата Огайо, и я вернулся домой, в Кливленд, привести в порядок мысли и наметить дальнейшие пути. Месяца три я готовил к печати то, что оказалось последним номером моего научно-фантастического фэнзина «Измерения», а потом собрал свои нехитрые пожитки и отчалил в Нью-Йорк, оставив на крыльце плачущую мамочку.