Эликсир Купрума Эса

Дядя показал ей несколько сосен, на которых были гнёзда пустельги. Самки в это время сидели на яйцах, а самцы занимались охотой. Дядя же научил Лялю самой простой маскировке: подобравшись поближе к сосне с гнездом, она связывала верхушки двух молодых деревец, росших друг возле друга, и получалось что-то вроде шалашика. Здесь Ляля затаивалась и смотрела в бинокль на птиц.

– Подолгу сидела? – спросил Веня.

– Больше двух часов не выдерживала. Комары ели. У дяди от них мази не было, так что я вся распухшая ходила.

– Всё-таки здорово! – сказал Родя. – Ну, и что же ты установила?

– Что пустельга, наоборот, даже полезная птица: она мышей уничтожает и крупных насекомых, жуков всяких… Правда, ящерицы ей тоже попадаются, но мышей в три раза больше.

– Ты, значит, наблюдала в бинокль, какую самец приносит добычу?

– Не только в бинокль. Я ещё погадки изучала.

– Погадки? А это что такое?

– Ну, то, что желудок пустельги не переваривает: шкурки мышей, кости, всякие жёсткие остатки насекомых… Пустельга их отрыгивает, и они падают на землю.

– Бе-е-е-е! – брезгливо проблеял Веня. – И ты в этом копалась! И тебе не противно было?

– Сначала противно… Но ведь люди и в трупах копаются для изучения медицины. Так вот, я ни разу не видела, чтобы пустельга какую-нибудь птичку принесла, и в погадках никаких остатков птиц не нашла.

– Вень! – сказал Родя. – Ну, может быть, мы с тобой недостойны того, чтобы нас приняли: построили трубу, а что делать дальше, не знаем. Но ведь Круглая настоящее исследование провела, да ещё когда была в четвёртом классе.

– Между прочим, мою заметку о пустельге по областному радио передавали, – вставила Ляля. – В детской передаче. Я её ещё осенью написала.

– Венька, слышал?.. Ляля, так что же тебе та тётка сказала? Ну, дежурный педагог?

– Сказала, что у меня образование недостаточное, что мне ещё рано.

– По-моему, это безобразие, – сказал Родя. – Ты чем в «Разведчике» хотела заниматься?

– Продолжать птиц изучать. В «Разведчике» секция орнитологов есть.

– А теперь что будешь делать?

– Не знаю. К дяде мы в этом году не поедем, а брат мой не может руководить: он орнитологией не интересуется.

– Ну вот! У тебя призвание, а ты больше года теряй!

– И я не одна такая, – заметила Круглая Отличница.

Она рассказала, что к её брату, который занимается в секции электроники и автоматики, часто приходят за советом мальчишки и даже девчонки, увлечённые техникой. Ляля назвала имена этих ребят, и среди них друзья услышали имя Валерки Иванова, того самого, с которым они собирали бумажную тару.

– Во, Родька! – удивился Веня. – Год проучились и не знаем, что он тоже такими делами занимается. А что он делает, этот Валерка?

– Он прибор такой построил, чтобы свои телефонные разговоры на магнитофон записывать.

И у Маршевых, и у Рудаковых магнитофоны были, поэтому друзья спросили почти одновременно:

– А как он его сделал?

– Я не могу объяснить. Хотите, пойдёмте к нам, и Валерка покажет своё приспособление. Он в нашем доме живёт.

Ребята согласились, и скоро они стояли перед дверью Лялиной квартиры. Круглая Отличница открыла её своим ключом.

– Гена, ты где? – спросила она.

– В кухне, – послышался ответ.

В этот момент раздался негромкий треск, лампочка в передней погасла. Тут же из кухни выскочил Лялин брат и, не обращая внимания на ребят, пробежал в комнату. Оттуда донёсся его сердитый голос:

– Ты что наделал? Ты зачем пробки пережёг? Ты зачем пинцет в розетку засунул?

– Пойдёмте! – спокойно пригласила Ляля, и все трое тоже вошли в комнату.

Там, расставив ноги, стоял невысокого роста коренастый парень в пёстром свитере и потрёпанных чёрных брюках. Родя и Веня видели его в школе. Скуластый, с волосами всклокоченными, но не курчавыми, как у Ляли, он мало походил на сестру. Перед ним, сунув указательный палец в рот, застыл мальчонка лет восьми.

– Я тебе что всегда говорю? – продолжал Гена. – Смотреть смотри, а трогать ничего не смей! Зачем сунул в розетку пинцет? Отвечай, ну!

– Так, – ответил мальчишка, не вынимая пальца изо рта.

– А вот за это иди теперь домой! Иди, иди! Уматывай! И вообще, тебе обедать пора.

Взяв малыша за плечи, Гена выпроводил его из квартиры, затем вернулся в комнату.

– Привет! Садитесь, – хмуро сказал он ребятам и обратился к сестре: – Ну как?

– Никак. До седьмого класса.

– Бюрократы! Что она тебе сказала?

Ляля передала брату разговор с дежурным педагогом.

– Она хоть работу посмотрела?

– Так… полистала…

– Ещё лучше! Пожалуй, надо было сразу к руководителю секции идти, а не к дежурному педагогу.

– Я спросила её об этом, а она говорит – безнадёжно: у них правила строгие.

Приятели слушали этот разговор и оглядывались.

Как видно, брат и сестра жили в этой комнате вместе. Тут были два дивана-кровати, стоящие углом друг к другу, шкаф и два стола с висящими над ними книжными полками. Один стол был маленький – новый, полированный, а другой побольше – обшарпанный, покрытый сверху листом пластмассы. На нём лежали инструменты и куски разноцветной проволоки, а сбоку были прикреплены небольшие тиски.

Ляля представила Веню и Родю и объяснила, зачем она их привела.