Эльфийский гамбит. Книга 1

— Я не то, чтобы не знаю, — протянула она, — мой сын родился ночью в желтую луну, но записали его рождение днем одиннадцатого числа месяца Рассвета.

— Великолепно! — в наигранном почтении склонила голову королева, — только желтая луна пятьдесят лет назад появилась не десятого числа месяца Рассвета, как можно было заключить из твоей речи, а на несколько дней раньше! Ты не обманула, но и не сказала правду.

Великая матерь пристально посмотрела на советницу, и та, застонав, упала на колени и обхватила голову руками. Нечасто королева применяла ментальную боль, влияя на свою сестру.

— А теперь, из-за твоих игр, Флайдин дал клятву своей жене, а не мне! — хлестко бросила обвинение Шаинари. — И что ты скажешь в свое оправдание?

— Тут что-то не так, — хрипло выдохнула советница, — он не мог дать клятву человечке. Сколько она проживет? Лет сорок-пятьдесят? Вряд ли больше. Флайдин слишком любит жизнь, чтобы связывать себя с человечкой и обрекать на смерть.

— Эта человечка спокойно проживет еще лет двести. У нее есть магические способности. Правда, это даже среди людей тайна. Верно, Эдиина? — обратилась королева к послу.

— Да, великая! — почтительно поклонилась та.

— Что? — прошипела Халисари. Боль уже прекратилась, но советница не спешила подниматься с колен, — но как он узнал?

— Кроме вас, Великая матерь, я никому не говорила о том, что у Ладмилы есть магические способности, — ровно сообщила госпожа-посол.

Стоящий на столе артефакт правды так и не покраснел.

— Значит, Флайдин узнал у нее сам… — подвела итог королева.

— Но откуда этот бездельник узнал о том, когда родился?! Это было известно только его отцу, но этот бесполезный царх был связан клятвой и запретом, — возмутилась Шаинари.

— Значит, твой муж обошел запрет и рассказал сыну о рождении… — задумалась королева. — Ну что ж. Раз Флайдин принес клятву человечке, надо будет по-иному воздействовать на него.

— Да! — мстительно оскалилась Халисари, — я на него воздействую! Отыграюсь за эту вольность. Конечно, тут нет специальных условий для пыток, но он мне все живо расскажет! О том, как его отец…

— Хватит! — оборвала королева, — ты уже достаточно навоздействовалась! Твой сын принес клятву слабой человечке, лишь бы не попасть к тебе в подчинение. Не надо считать меня идиоткой, сестра! Я очень хорошо понимаю, почему ты солгала про рождение сына: хотела сама взять у Флайдина клятву раньше. Хотела влиять через него на мою политику. Однако из-за твоего метода воспитания, он ненавидит тебя настолько, что первая попавшаяся человечка для него оказывается лучше, чем ты!

Халисари стояла на коленях, съежившись, ожидая, когда сестра ударит, но великая матерь медлила. Когда же, советница подняла глаза, королева сказала:

— Жаль, что ты не поняла, Хали, что боль существует для наказания и контроля, но никак не для того, чтобы срывать свое раздражение. Своим воспитанием ты добилась ненависти Флайдина. Ты считаешь, что твой сын, приведя в исполнение такой сложный план, не предполагал, что ты его будешь наказывать? Он это знал, но его ненависть оказалась сильнее боли. И вот сейчас, сестра, я приказываю тебе: никакой мести Флайдину, никаких наказаний мужей или телохранителя. Иначе мужья, устав терпеть, прирежут тебя сами. Это не такая уж большая потеря, но кроме убийства твои мужья, ослепленные местью, могут навредить мне и государству. Как ты понимаешь, если первое я могу допустить, то второе — нет. И, милая, — в голосе Шаинари появились ласковые нотки, — если ты нарушишь мой приказ, придется тебя убрать.

Королева сделала пас рукой, и Халисари пригвоздило к стене, распяв в форме морской звезды. Советница хрипло стонала от дикой боли, скрутившей каждую мышцу.

— И перед тем, как оборвать нить твоей жизни, — продолжала Великая матерь, спокойно прохаживаясь по комнате, — я буду наслаждаться твоими мучениями. Как ты понимаешь, я не могу оставить твои проделки без наказания…

— Прошу у тебя милости… — сквозь боль прошептала провинившаяся.

Шаинари взяла со стола яблоко, достала нож и подошла к советнице.

— Если ты нарушишь приказ, я буду долго издеваться над тобой. Проделаю на тебе все то, что ты делала со своими мужьями и сыном, а потом придумаю что-нибудь свое. Фантазия у меня хорошая. Ты будешь умирать долго. Я с удовольствием буду снимать с тебя твою нежную кожу…

Королева медленно и демонстративно начала чистить спелый плод, кожура падала на пол. Сладкий сок пачкал ее пальцы. Ужас проступил на лице Халисари, она затряслась и зашептала:

— Не надо, нет! Я сделаю все! Все, что ты пожелаешь!

— Очень хорошо, но наказать тебя все равно придется, — великая матерь вонзила нож в спелое яблоко, и Халисари завизжала.

Она корчилась в судорогах боли, распятая на стене, а королева наблюдала за ней с улыбкой, по кусочку поедая яблоко. Наконец, наказание закончилось. Голова Халисари безвольно свесилась набок, по подбородку бежала кровь. Великая матерь подошла к сестре и грубо подняла ее голову за волосы.