Эльфийские камни Шаннары

Дагдамор прекрасно знал историю Элькрис. Родившись и увидев мир, она прогнала Дагдамора с земли во тьму безвременья. Он на себе испытал силу ее волшебства — волшебства, которое могло преодолеть даже смерть, и опасался, что его свобода может быть недолгой. Если кому-нибудь из избранников удастся отнести семя Элькрис к древнему источнику ее силы, дерево возродится и Запрет вновь обретет свою силу. Дагдамор знал это, и именно поэтому он был здесь. Именно поэтому он решился сломать барьер хотя бы на мгновение, чтобы выйти в мир. Он может проиграть, но риск был оправдан. Эльфы еще не скоро осознают истинную опасность. Они и не подозревают, что силы тьмы, сдерживаемые Запретом, могут вырваться на свободу до того, как стена рухнет. Они обнаружат свою ошибку слишком поздно. А уж он тем временем сделает все, чтобы Элькрис никогда не возродилась и Запрет вновь не обрел силу.

Для этого он и взял с собой этих двоих.

Он оглянулся, ища их глазами. Маску нашел сразу. Его помощник обладал неоценимым даром: тело его могло изменять форму и цвет, он мог воплощаться в любое живое существо: в небесах — ворон или ястреб, на земле — мышь, змея, паук, что угодно. Там, за стеной Запрета, он был всего лишь сгустком темноты. Здесь же, на земле, возможности его были поистине безграничны. Он мог принять облик любого существа: человека, зверя, птицы, рыбы. Даже сам Дагдамор не мог с уверенностью сказать, каково истинное ладо Маски. Последний, в сущности, никогда и не являлся в своем подлинном обличье; постоянно копируя другие жизненные формы, он всегда был чем-то или кем-то, только не самим собой.

Этоистичный и полный ненависти, Маска наслаждался собственной многоликостью, наслаждался возможностью причинять зло. Он ненавидел эльфов за их бережное отношение ко всему живому. Маленькие существа, населявшие мир, ничего не значили для Великого Обманщика. Они были слабы и ни на что не годились, кроме как служить такому могущественному созданию, как он. Да и эльфы были ничуть не лучше этих мелких тварей. Они не умели, да никогда и не стали бы обманывать и лгать. Они не могли вырваться из своей оболочки, не могли быть чем-то еще. Он же мог быть всем, чем пожелает. Вот почему он всех презирал. Ему никто не был нужен. Никто, кроме Дагдамора, ведь тот обладал единственным, чему Маска безоговорочно поклонялся, — силой, и силой большей, чем его собственная. И поэтому Маска служил ему.

Дагдамор поискал глазами Жнеца. И не сразу нашел его тень в бледном свете нового дня, частицу уходящей ночи. Закутанный в пепельный плащ, Жнец был почти невидим, капюшон скрывал его лицо. Никому еще не удавалось взглянуть в это лицо дважды: все, кто видел его хоть раз, были теперь мертвы.

Если Маска внушал опасения, то Жнец был сам ужас. Ибо он — убийца. Убийство было смыслом и целью его существования. Тяжелое, громоздкое существо почти семи футов росту, на первый взгляд он казался неповоротливым. Но это впечатление было обманчивым. Когда он выходил на охоту, то двигался легко, проворно и совершенно бесшумно. Он никогда не отступал. От него нельзя было спастись, по крайней мере еще никто до сих пор не спасся. Даже сам Дагдамор слегка побаивался Жнеца, хотя и превосходил его в силе. Жнец служил ему из прихоти, а не из страха, как остальные. Жнец ничего не боялся, потому что в его крови жила древняя страсть к уничтожению. Ему нравилось убивать, но убивал он, в сущности, для того, чтобы поддерживать свои жизненные силы. Даже там, во тьме Запрета, его трудно, почти невозможно было остановить. Дагдамор был вынужден отдавать ему на растерзание младших демонов, чтобы хоть как-то обуздать эту стихию разрушения. Он обещал — придет время, и Жнеи получит весь мир со всей его живностью: он сможет охотиться сколько душе угодно. В конце концов он может убить всех.

Маска и Жнец. Что ж, удачный выбор. Острые глаза и длинные руки, которые проникнут в самое сердце эльфийской страны. А там посмотрим, сможет ли Элькрис возродиться.

Дагдамор взглянул на восток: солнце быстро поднималось над гребнем Разлома. Время выходить. К вечеру им надо быть в Арборлоне. Он все тщательно продумал. Самое главное для него сейчас — время, он должен поторопиться, если хочет застать эльфов врасплох. Когда они узнают о его приходе, будет уже поздно.

Знаком он велел своим помощникам следовать за ним. Его глаза возбужденно светились в предвкушении нынешней ночи. Наутро эльфы увидят, что спасения нет. Утром им представится прекрасная возможность понаблюдать за гниением их распрекрасной Элькрис. И что самое приятное — без малейшей надежды на возрождение.

Да-да. Потому что утром все избранники будут мертвы.

В глубокой тени горных вершин Дагдамор остановился. Склонив голову, он обеими руками оперся на Посох Власти и застыл. Позади него две темные фигуры сжались под своими плащами, глаза их сверкали странным желтым огнем.