Элементарно, Ватсон!

Мы прошли на кухню. В сравнении с улицей здесь царил сущий ад. Голые до пояса повара с телами, блестящими от пота, трудились над кастрюлями с супами и соусами, тушили мясо и запекали рыбу. Мы с Холмсом сбросили пиджаки и жилеты и присоединились к кулинарам, тщательно осматривая каждое блюдо, которое официанты выносили с кухни в зал ресторана, обнюхивая еще сырые куски мяса и рыбы, пробуя на язык каждую приправу, а также интересуясь, насколько свежи продукты. Никаких ядов мы не обнаружили, если не считать одного блюда с не слишком свежими устрицами, но, так или иначе, провели на кухне почти два часа, и когда вышли наружу, чтобы присоединиться к президентской группе, которая уже направлялась к поезду, мне показалось, что я в мгновение ока вознесся из кромешного ада в сущий рай.

В час дня пассажиры заняли свои места, и поезд отправился назад в Буффало. Я стоял на огражденной наружной площадке, наслаждаясь обдувавшим меня ветерком и поглядывая через стекло двери на пассажиров в вагоне. Спустя некоторое время ко мне присоединился Холмс.

— Когда мы прибудем в Буффало, — сказал он, — президент с часок отдохнет в своей комнате в доме мистера Милберна на Делавэр-авеню. В четыре часа его отвезут на выставку, где в «Храме музыки» он встретится со своими избирателями. Это ключевой момент нашей затеи, и я должен все для него подготовить, после чего у нас с вами — на день-два — не будет возможности увидеться. Полагаю, вы с доктором Парком приготовили все необходимое?

— Я в этом уверен. Парк прекрасный врач и ученый, а вдобавок молниеносно вник в суть нашего заговора.

— Прекрасно. Пожелаем же друг другу удачи!

Холмс развернулся и прошел в соседний вагон — по направлению к хвосту поезда.

Наш состав прибыл в Буффало в час тридцать. Президент и его приближенные тут же уехали на ожидавших их конных экипажах, однако ни в группе этих людей, ни в толпе я никак не мог найти Холмса. Его не было нигде — словно мой друг рассыпался песком, который тотчас же унес ветер.

Я взял кеб и направился прямо на территорию выставки, где прошел к полевому госпиталю, представился как доктор Манн и сообщил, что буду главным дежурным врачом смены, заступающей на работу в пять вечера. Как мы и предполагали, старшая медсестра — внушительных габаритов женщина лет пятидесяти — отправила посыльного к доктору Парку, чтобы тот подтвердил мои полномочия, хотя двумя днями раньше она видела, как доктор осматривал со мной все помещения. Эта задержка дала мне повод покинуть госпиталь. Уходя, я сказал, что хочу лично убедиться в том, что конные кареты «скорой помощи» стоят на своих местах на центральной аллее и оснащены всем необходимым.

Вместо этого я отправился в «Храм музыки», где представился полицейскому, дежурившему у дверей, как доктор Манн. Он вызвал начальника полиции Булла, который, дружелюбно поздоровавшись со мной, провел меня внутрь. В окна видны были толпы людей, выстраиваемые силами правопорядка в очередь у павильона для встречи с президентом. Мне было их от души жаль, и я подумал, что довольно скоро кое-кого придется приводить в чувство после теплового удара.

В течение последующих минут я изучал приготовления, сделанные для президентского визита. Большинство стульев было вынесено с целью освободить место для цепочки людей, собравшихся, чтобы приветствовать президента. Сам президент — с сопровождающими его лицами и солдатами охраны — должен стоять в центре зала. Людей по очереди будут впускать в павильон, каждый удостоится президентского рукопожатия, после чего направится к выходу.

Снаружи послышался шум, быстро переросший в беспорядочный гомон сотен голосов. Двери распахнулись, и в зал вошел президент Маккинли. Он занял свое место в центре, а по бокам от него встали Джон Милберн и мистер Кортелью. Кроме того, в павильоне находились одиннадцать солдат и четверо полицейских, включая шефа полиции Булла. Ровно в четыре президент отдал команду, и солдаты открыли двери для публики.

Люди входили в здание упорядоченной цепочкой: мужчины, женщины — и дети, которых оказалось довольно много. При виде детей я вздрогнул, но увидев, что родители крепко держат их за руки, несколько успокоился. Президент приветствовал каждого из вошедших улыбкой и рукопожатием, после чего полицейские отводили визитера в сторону, чтобы его место могли занять другие. Я заметил, что солдаты и полицейские старались продвигать очередь как можно быстрее, чтобы большее число людей проходило внутрь.

Внезапно возник какой-то беспорядок. Волнение нарастало, и толпа непроизвольно продвинулась вперед. В павильон втиснулся высокий худой смуглый мужчина с густыми усами и черной волнистой шевелюрой. Стоя в очереди, он что-то сердито бормотал на итальянском языке — во всяком случае, мне показалось, что это был итальянский.