Элемента.N

Приглушенный щелчок замкнувшейся застёжки, и воздух на вдохе мощным потоком стал проникать в её лёгкие. Это было невыносимо, хотелось перекрыть этот надув, лёгкие разрывало. Она закашлялась и села. И глядя на эти знакомые — или незнакомые? – расплывающиеся лица вокруг себя, Ева почувствовала, как таким же мощным потоком стало заливать её мозг.

События проносились перед глазами с бешеной скоростью, она ничего не понимала, ничего не различала, разве что какие-то незначительные детали, шум, смех, голоса. Она снова упала, больно стукнувшись головой о стеклянную поверхность. «Если мне когда-нибудь ещё раз придёт в голову глупая мысль в кого-нибудь вселиться, нужно будет взять с собой подушку» — подумала она, когда это, наконец, прикратилось.

— Анна? — наклонилось над ней мужское лицо.

— Мама? – наклонилось второе.

— Ева? – спросила девушка.

 «Ну, наконец—то хоть один адекватный человек!»

— Господи, о чём мы только думали, — расстроился мужчина. — У неё такие широкие зрачки и безумный взгляд. Вряд ли она нас даже слышит. «Не безумный, а расфокусированный, но я сейчас соберусь. А зрачки широкие, потому что здесь темно, тупица».

Она несколько раз моргнула и поискала глазами Изабеллу.

— Белка, — прошептала она, и снова откашлялась, — Ты меня слышишь?

— Слышу Ева, слышу, — услышала она приятный голос девушки. — Ты как?

— Нормально, — ответила Ева, шёпотом, всё ещё не вставая и надеясь, что её слышит только Белка. — Я в туалет хочу. Только я сама не дойду.

— Я помогу, — ответила девушка радостно и помогла Еве сесть.

— Ого! — увидела Ева свои ухоженные руки с тонкими пальцами и идеальным маникюром.

Спустив босые ноги на пол, встать она так и не смогла. Ноги не держали, дрожали и подкашивались.

Альберт Борисович бросился взять её на руки, но инициативу перехватил Арсений. И как принцессу в лиловом платье её на руках доставили к ближайшему толчку.

В узком пространстве небольшой туалетной комнаты Ева пыталась ослабить узел пряжки и избавиться от платья. Изабелла принесла её вещи и мужественно ей помогала. Потом девушку всё же пришлось выставить.

И, наконец, пописав, Ева к ужасу своему обнаружила не только неземной красоты кружевные трусики, но и, прости господи, идеальную интим-стрижку. В форме чего она сделана Ева, сидя, никак не могла разобрать. Тюльпан? Это было как-то неприлично, так ухаживать за мёртвой женой. И Еве стало даже неловко перед Эммой за свои небритые ноги. Хотя, вдруг в её время ноги ещё и не брили, так ей тогда будет нормально.

Ева попыталась натянуть джинсы, хотя ноги всё ещё тряслись. Она дёрнула их на бёдра — руки у неё тоже тряслись — но застегнуть так и не смогла, хотя специально уточнила совпадёт ли размер. Кое-как натянула свитер. Ей было плохо, всё тело покрылось испариной. Надо валить отсюда — её начинало тошнить от вида этого унитаза.

— Ева, ты как? – спросила из-за двери Белка.

— Нормально, — ответила она, встала, держась за стенку, и попыталась сделать несколько шагов. Чёртова тошнота не отступала. Хорошо, что она не смогла отойти далеко — её вырвало.

— Пресвятая Либертина, неужели я так и не отползу сегодня от этого унитаза? — взмолилась она вслух и не поняла, что удивило её больше: звук её голоса, то, что она сказала или то, что она почувствовала? Она с ужасом прижала руку к низу живота. «О боже! Нет! Нет! Нет!» — умоляла она яркую лампочку на потолке.

Её блестящий самоуверенный план спасения женщины только что провалился. Анна Гард была беременна, и эта маленькая жизнь внутри Евы только что ожила вместе с ней.

— Ева! — кричала ей из-за двери Изабелла, но она её не слышала. — Ева!

Дверь открылась и, увидев её на полу, девушка кинулась ей на помощь.

— Ты упала? Ударилась? – она встала перед ней на колени, пытаясь получить ответы на свои вопросы.

— Нет, со мной всё в порядке, — улыбнулась она ласково, поправив рыжую прядь волос Изабелле за ухо, смутив этим девушку. — Всё в полном порядке. И кажется, нам пора что-нибудь выпить. Бокал сухого красного вина. А лучше шампанского! Брют!

— Ева, ты не любишь брют, — напомнила Изабелла и помогла ей подняться.

— Правда? – удивилась Ева, — А мне кажется, просто обожаю. И знаешь, я невыносимо хочу есть.

Глава 23. Марта и Тео

В столовую Замка Кер лысым сёстрам полагалось приходить только после того как все поедят. А если в то время, как они уже начинали есть, прибегал какой-нибудь опоздавший, они обязаны были встать и выйти, и продолжить свою трапезу только после того как убедятся, что столовая пуста. Это было унизительно, но, унижение — это и была основная часть их наказания, поэтому никто из них не роптал.

Находились даже те, кто им завидовал. Ещё бы! Ведь как бы тяжело они не были наказаны — у них было тело, они чувствовали вкусы и запахи. И на самом деле это было зря — еда в столовой была отвратной. И противная, худая как сушёная вобла повариха любила своих посетителей ещё меньше, чем они любили её еду.