Элемента.N

— Золотко моё, а как он объяснит моё чудесное воскрешение? – не показывая вида, что испугалась, спросила она, — И, кстати, портрет убрали ещё вчера. Теперь там шикарный натюрморт с бокалом шампанского, который твой отец нарисовал к твоему шестнадцатилетию. И там только виноград и персики – единственные фрукты, которые ты любишь. И шампанское, которое тебе первый раз в свой день рождения и налили.

— Чёрт! А я думал ты дальше столовой не ходишь, — улыбнулся он. — И чёрт! Чёрт! Чёрт! Ты слишком много обо мне знаешь!

— Ну, технически я твоя мать, — улыбнулась Ева. — Так что там с моей ролью на празднике?

— Ну, тебя представят, как дальнюю родственницу, — ответил он и потянулся за круассаном.

— Понимаю, — кивнула Ева и снова улыбнулась. — Видимо, бедную дальнюю родственницу?

— И ещё не совсем здоровую, — он с невинным лицом откусил французское хлебобулочное изделие больше чем наполовину и даже не поморщился.

Ева облегчённо выдохнула к нескрываемой радости Арсения. И когда только этот стервец уже научился пить её кровь?

Ева твёрдо решила, что на банкете присутствовать не будет, и вообще не хотела спускаться. Но когда вчера Альберт Борисович показывал ей список гостей, она обнаружила в нём фамилию Дэна, и Майеров там было пятеро – вся их семья вместе с бабушкой — и решила пойти. И вдруг она поняла причину своего приподнятого с утра настроения. Совсем не характер Анны Гард был тому виной, а Дэн. Дэн, которого она снова сегодня увидит.

Антонина Михайловна сказала, что первые гости прибудут уже через час, и Ева так хотела, чтобы это были Майеры, что хотела немедленно бежать переодеваться. Но тут появилась Изабелла.

— Боже, — упала она на стул рядом с Арсением и получила он него приветственный поцелуй в щеку. — Я перед своим первым выходом после инициации так не волновалась, — поделилась она.

— Как прошло? – спросила Ева, допивая свой чай.

— Сначала было тяжело. Я сидела как на иголках, да и мама тоже волновалась. А бабушка злилась.

— На что? – удивилась Ева.

— Не знаю. Такой уж у неё характер. Она всегда злится, когда нервничает, — пожала плечами Белка, и обратилась к стоящей в кухне Антонине Михайловне: — А можно мне тоже кофе?

Та утвердительно кивнула и вышла.

— Всю ночь не спала! Всё думала, думала. Что я ей скажу? Как себя вести? Она же немая, а значит, говорить придётся только мне. А я, когда волнуюсь, не могу из себя ни слова выдавить, — делилась девушка.

— Да ты и без посторонних не особо разговорчивая, — улыбнулся ей Арсений.

— Зато ты обычно болтаешь за двоих, — состроила она ему в ответ ехидную мордочку и показалась Еве похожей на настоящую белку.

— И как она тебе? – спросила Ева, имея в виду её мать.

— Юная, совсем почти девчонка, — вздохнула Изабелла. — Это так странно, когда твоя мать моложе тебя. Это так… противоестественно, — она поморщилась, видимо, ей не легко было это признать.

— Да, я тоже чувствую себя странно, осознавая, что у меня такой взрослый сын, — и она посмотрела на Арсения, который пытался слушать, подперев голову рукой.

— Ты по крайней мере его старше. Пусть ненамного, лет на пять, но старше, — возразила девушка. — А она моложе меня на четыре года.

— Зато, когда её наказание закончится, у неё впереди будет целая жизнь, — оптимистично заявила Ева.

— Да, без семьи, без давно умерших детей, без друзей, — напомнил Арсений.

— Ну и пусть! Она родит себе новых, — не сдавалась Ева.

— Ты так думаешь, потому что ты сама беременная, — предположил он.

— Нет, я тоже об этом подумала, — вмешалась Белка, — и мне тоже кажется, что это хорошо, что через сто лет нас никого уже не будет. Ей не придётся ни за кого переживать как сейчас.

— А сейчас она переживает? – удивился Арсений.

— Конечно! За тебя, за меня, за бабушку, за деда. Представляете, они теперь каждый день видятся! – счастливо улыбнулась Изабелла.

— За меня? – переспросил Арсений.

— Да, за тебя. Я ей всё про тебя рассказала, — ответила Белка, благодарно кивая и принимая из рук экономки чашку кофе. — Сначала говорила одна бабушка, а мы обе сидели, молчали, и натянуто так улыбались друг другу. Бабушка рассказывала всякую ерунду. Про коммунальные услуги, соседей по дому, которых мама почему-то должна была помнить, хотя они и в её детстве мало с ними общались.

— Ну, не удивительно, — при такой-то доброжелательной соседке как твоя бабушка, — вставил Арсений.

— Да, — согласилась с ним Изабелла, намазывая масло на свежую горячую булочку, что принесла заботливая Антонина Михайловна вместе с кофе. — А потом бабушка ушла, и нам даже не хватило времени, чтобы обо всём поговорить.

— Правда? – удивилась Ева, бессовестным образом забирая у неё второй свежий круассан.

— Да. И без бабушки она оказалась такой милой и улыбчивой, и слушала меня так внимательно, и пусть ничего не могла сказать мне в ответ, но зато она познакомила меня с тобой. — и она выразительно посмотрела на Еву.

— Со мной? – Ева показала на себя рукой.

— С моей мамой, ты хотела сказать? – поправил Арсений.