Элемента.L

И, когда шаги за дверью стали удаляться, получил еще один ощутимый тычок в спину, от которого снова ничком упал на кровать. Дэн упал рядом. Отсмеявшись, они сели на растерзанной кровати.

- Дэн, я тебя очень прошу - останься! - жалобно попросил Семен.

- Ладно, - обреченно согласился он, - только переоденусь, а то я по-походному.

И в подтверждение сказанного, он показал на свой домашний свитер.

- И зря ты сразу не высушил волосы, - показал Дэн пальцем на прическу друга, - Пока ты валялся, они высохли как попало.

- Ладно, придется, видимо, перемывать, - обреченно махнул Арсений.

- Да не ссы, ты, - глядя на кислую физиономию друга, сказал Дэн.

- Прости, Дэн, но тебе не понять, - стукнул его кулаком в плечо Арсений.

- И это радует, брат! Хоть один из нас должен быть в трезвом уме! Я кстати вспомнил, как ты танцевал с Изабеллой на нашем первом Бале Невест. И у тебя были такие потные руки, что у нее на платье осталось мокрое пятно. Ай! - он получил от Сени еще один и уже совсем не дружеский удар в плечо.

- Это так ты меня поддерживаешь перед встречей, может быть, всей моей жизни?

- Сеня, расслабься, вам не суждено быть вместе, как бы ты этого не хотел. Твой отец никогда не даст согласие на этот брак! - выпалил Дэн.

- Я знаю, - тихо-тихо ответил Семен, - только это ничего не меняет.

И чтобы не продолжать эту тупиковую тему, Дэн срочно вспомнил, что хотел задать Арсению один важный вопрос:

- Сеня, скажи, а ты знаешь, что дочка Шейна была как-то на нашем Балу года два назад?

- Дочка Шейна? Два года назад? - недоверчиво повторил он.

- Моя маман говорит, что она была там с матерью и отчимом-итальянцем. И это был, кстати, ее первый бал.

- А, малолетка! - облегченно вздохнул Арсений и продолжил, - Ну, азуры, их же мало, они всегда на виду! Надо подумать!

- Я пытался! Но этих Балов уже было столько, что я не помню на каком что было, - покаялся Дэн.

- Два года назад? Мне кажется, меня вообще там не было два года назад, - предположил Семен.

- Нет, тебя не было три года назад! Тогда был первый бал у моей сестры, и девочек-азуров там вообще не было! На следующем балу мы оба были, - он задумался и начал медленно, но верно вспоминать, - а твоей керы, как обычно, не было. Точно! Ты напился!

- Как обычно, - вставил Арсений.

- Да! А напился ты, потому что там было много наших, которых мы давно не видели! - продолжал Дэни.

- Там вообще было очень много народа, как никогда. Я вспомнил! И азуров было много! Штук семь!

- Дадада, мы еще ржали, что урожайный у азуров выдался год! Они все, причем, были первый раз! - осенило Дэна.

- Да, а девочек было две! - вспомнил и Арсений.

- И обе в голубых платьях, - поддержал товарищ.

- Вот ты дальтоник! На одной был темно-лазурный, а на другой платье цвета синей пыли, - поправил Арсений.

Дэн многозначительно посмотрел на товарища.

- Уверен? - спросил он.

- Конечно! - в пылу эмоций не заметил опасной интонации друга Семен, - синяя пыль - оттенок холодный, а темно-лазурный - теплый.

Дэн промолчал. Сейчас он был больше заинтересован в результате, чем в стёбе над товарищем.

- И в чем была дочь Шейна? В пыли или лазури?

- Та, что в лазури, танцевала с Дроном, - вспоминал Арсений, - Дрон хвастается этим каждую пьянку. Он даже потом куда-то с ней ходил!

- Ага! В библиотеку! Он же кер! Куда он еще мог ее пригласить? - аргументировал Дэн, и они оба заржали.

- Ее звали Диана! Диана, я вспомнил! - заорал Арсений.

- Ну, значит, в «пыли» была дочь Шейна, - подвел итог Дэн, - Ее зовут Виктория.

- И на ней была не чистая пыль, а с кобальтом - потрясающее сочетание! - замечтался Арсений.

Если бы в комнате сейчас были зрители, то показывая на Арсения, Дэн обязательно покрутил бы пальцем у виска. Но, его никто не видел, поэтому он просто с сочувствием смотрел на своего странного друга. В конце концов, именно его цветовое восприятие помогло ему вспомнить Викторию Шейн. Жаль, что она больна! Не только в пыли с кобальтом, в чем угодно, хоть в мешке из-под картошки она будет смотреться великолепно! Дэн был уверен в этом! Он вспомнил ее! Только девочки-азуры умеют так смотреть.  Вроде робкий взгляд, но проникает сразу в душу. До мурашек, до икоты, до паралича. И вспомнив этот взгляд, он вспомнил и ее мать. Видимо с возрастом они обучаются лучше владеть своим взглядом. Если у девочек он парализует, то женщины тебя им словно обволакивают, и становишься мягким, слабым и текучим как ртуть. И в этом блаженном размякшем состоянии ты не в силах сопротивляться, не в силах хотеть ничего, кроме как, упасть и рассыпаться на сотни блестящих шариков, которые послушно покатятся к ее ногам. Даже сейчас, вспоминая, Дэн затряс головой, чтобы снять наваждение. Арсений тоже задумался что-то уж больно глубоко.

- Арсений Альбертович! Проснитесь, граф, нас ждут великие дела! - потряс он товарища за плечо.

- Кстати о твоей Бирюзовой чуме, - обратился к нему Арсений.

- Тьфу! Тьфу! Тьфу! Чур тебя! - замахал на него руками Дэн, - Не хотел бы я, чтобы она стала моей, хотя Алька сказала, что это не исключено.