Элем

Тима — единственный, кому я однажды признался в появившихся у меня сомнениях насчёт мирового материального устройства и своих новых способностях. Уже тысячу раз пожалел. Для него не существует ничего, что нельзя конвертировать в монеты. Если б хотя бы карточные фокусы или предсказания судьбы — то другое дело. Вмиг бы озолотились. Но вместо этого — какой-то странный город, наводнённый психами. Я не борюсь с его жизненным кредо, следуя золотому правилу: заблуждаться следует тихо, чтобы не мешать остальным.

- Тёлку вчера снял — пальчики оближешь, - сменил неожиданно тему он. - У тебя там, кстати, как? Даёт?

- Всё нормально, - вру, сотворив на лице гадкую ухмылку.

- Женись на ней. Она баба хорошая. Я тебе авторитетно заявляю. Давай за нас, а?

Судя по скачущей повестке дня, наша встреча приближается к развязке. Если у него, конечно, не возникнет идей. Так и есть.

- Я знаю тут один приличный бордель.

Но и на этом откровении наши посиделки не заканчиваются, как ни странно. После «про баб-с» мы неожиданно скатываемся в «глобальное». Возражаю ему вяло и больше для себя — он вряд ли вообще завтра вспомнит.

- Жулики кругом! - гремит Тимоха. - Проходимцы!

Насмешливо фыркаю.

- Ты что, не согласен?

- Согласен. Только не понимаю, почему тебя это удивляет и напрягает. Так устроена эта углеводородная цивилизация. Ты и сам не прочь присоединиться к ним.

- Всё могло быть совершенно по-другому.

- Что же не стало?

Тима грозит мне пальцем.

- Мизантропище ты старый! Найдём тебе должность начальника крематория.

- Кочегара, - возражаю. - На руководящие посты не гожусь.

Но он совершенно напрасно приписывает мне эти неблаговидные качества. Не далее как вчера, например, я пришёл к странному для себя заключению: в человеке есть одна черта, которая меня реально восхищает и завораживает — это его дерзость. Ради даже простого куража он способен пойти против своей природы и отказаться от уготованного ему блага.

Делюсь своим открытием с Тимохой — мы же собутыльники всё-таки. Он, конечно, начинает спорить. Сыплет чуть ли не Гегелем. Говорит про полёты к звёздам, про 5-ый «айфон».

- Да брось ты, - хлопаю его ласково по плечу. - Ничего гениальней колеса человеку всё равно уже не придумать. А полетим к другим галактикам, так, пожалуй, ещё и в стенку врежемся.

- Какую стенку? - недоумевает Тимофей.

- Кирпичную. Обклеенную фотообоями под звёздное небо.

- То есть ты, вот так запросто, в двадцать первом веке, серьёзно считаешь нашу Вселенную иллюзией?

- Не Вселенную, а твоё узколобое представление о ней.

Он продолжает упорствовать. Обзывается обидными словами и клеит на меня ярлычки.

- Ты плавал когда-нибудь в подсолнечном масле? - спрашиваю его.

- Чего?

- За победу раздают невест.

Передо мной — дорога, вымощенная красной галькой, уходящая за горизонт. Сзади — Элем, будто дышащий мне в спину. Пробую бежать, чего никогда не делал раньше. Ноги проваливаются сквозь твёрдое покрытие, неожиданно ставшее жидким. Я лечу в глубину образовавшегося под ногами колодца. Хочется закричать, но бесполезность этого действия останавливает меня.

Сегодня мне обязательно нужно увидеть Цветочницу. Я всегда встречаюсь с ней, кода чувствую, что не достаёт силы находиться здесь. Или накатывается меланхолия.

Она замечает меня издалека. Призывно машет руками. Подхожу к ней, беру её ладони в свои. Мы слегка соприкасаемся телами. Улыбаюсь, глядя ей в глаза. Она отвечает мне тем же.

- Ты свободна сегодня?

- Для тебя я всегда свободна.

- Есть кому присмотреть за твоим лотком?

- Конечно.

Мой последний вопрос из разряда риторических. Её многочисленные друзья, с которыми она не устает меня знакомить, и которых я тут же почему-то забываю, всегда на подхвате. Есть среди них и откровенные оборванцы, и деловые люди, и опереточные «мачо», и супермены голливудского типа. Будь у Алины такие знакомства, я бы, пожалуй, приревновал. Но здесь ревность кажется чем-то противоестественным.

К тому же, мы с Цветочницей и не любовники вовсе. Сексуальные отношения у нас случились лишь однажды: в самый первый день моего посещения Элема. Я появился там в образе примитивного неофита. Не помню, по чьей инициативе, но мы совершили этот интимный акт прямо возле её лотка под одобрительные возгласы зевак, и с тех пор даже не пытались повторить. Материализовавшись, мои эротические фантазии превратились в абсурд, не содержащий никакой привлекательности, который раз и навсегда следовало выкинуть из головы и прочих частей тела.

Алина почувствовала произошедшие во мне изменения немедленно.

- У тебя есть другая женщина, - заявила она.

- С чего ты взяла?

- В твоих объятьях я ощущаю себя тренажёром.

- Это всё проклятая работа, - попытался отбрехаться я. - Усталость.

Ну, не рассказываться же ей про Цветочницу. Я, кстати, так и не определился для себя, считать ли мои приключения с ней изменой.

Смешно, но после того «первого и последнего раза» я ждал, что меня вызовут на какое-нибудь «комсомольское собрание» за аморалку. Не вызвали и даже в местной газете не пропечатали.