Электорат

- Не знаю, у них на лбу не написано. И насчет заговора разговору не было. Сказано - пришельцы. А привязались они к нам, потому что боятся, как бы мы под эти дела не устроили хорошую драчку и не угробили цивилизацию. Понятно?

- Да, - Кузькин сплюнул. - Это мы можем. Везде лезем. То Ангола, то Хренландия... В Афгане нам рыло начистили, утерлись, давай чеченов бомбить. Бей своих, пусть чужие боятся!.. Теперь вот, говорят, сапоги надо мыть в Индийском океане... И боеголовки, говорят, воруют, а их напекли, как картошки...

- Вот-вот, нам масонов не надо, мы тут сами себе масоны, - поддержал Петрович. - Да... Покалякакали мы, значит, они и говорят, вы, мол, подумайте. Что ж, говорю, я подумаю, а в случае чего, какой номер в беллютене? И тут они мне задали задачку. Номер, говорят, мы пока не знаем, знаем только, что в момент голосования вы и сами поймете, за какой голосовать. Если, конечно, решите, что стоит. А на нет, мол, и суда нет - голосуйте, как хотите. И тихо, так, спокойно вышли.

- А ты?

- А я остался, где сидел. Думать начал и сейчас еще не кончил. С тобой вот решил посовещаться.

Кузькин обнаружил, что клюет носом. И почувствовал, что его здорово разобрало. В голове все перепуталось и нестерпимо хотелось спать.

- Мне что у них понравилось, - Петрович тронул его за плечо, - Слышишь?

- Ну.

- Вот эта мысль про дураков, демократию и власть. Хорошая мысль.

- Какая мысль? - Кузькин с трудом поднял голову.

- Э-э, брат, да ты совсем окосел. И Юрьевич тоже... Что мне с вами теперь делать?

Наступала третья стадия. В этой стадии опъянения сознание Кузькина отключалось, но не насовсем. Периодически он приходил в себя, как бы выскакивая из небытия, но через минуту-другую снова погружался в мутную жидкость, похожую на клей, и барахтался там до следующего раза. Если попойка происходила с переменой места и обстоятельств, то, как выяснялось позже, Кузькин предпринимал разного рода активные действия, хотя и находился в бессознательном состоянии. Если же пили стационарно и его не задевали, он либо спал, либо таращился по сторонам, вставляя реплики и выкрикивая лозунги, но не причиняя иных беспокойств окружающим.

В нашем случае он успел только возразить, что отнюдь не пьян и готов идти, но куда именно, вспомнить не мог, запутался в междометиях и, уронив голову на грудь, временно покинул реальную действительность.

---

Очнулся Кузькин в полной темноте и сделал логический вывод, что темнота как-то связана с его закрытыми глазами, поэтому их следует открыть. Но как он ни старался, глаза не открывались. Точнее говоря, они, быть может, и открывались, но темнота не исчезала. Кузькин попытался встать, но тут его ударили сбоку чем-то твердым, после чего и сесть не удалось - пришлось падать. Последнее удалось лучше, но снизу лежал кто-то твердый, он, вероятно, обиделся и двинул Кузькина кулаком под дых. Кузькин озверел и начал лупить нижнего, целясь в то место, где, по его рассчетам, у негодяя располагался подбородок. Должно быть, он таки попал противник улез куда-то в сторону. Кузькин решил передохнуть, а потом найти мерзавца и установить его личность. Но в процессе отдыха выяснилось, что у него исчезло тело. То есть совсем, ибо Кузькин перестал его ощущать.

"Новое дело!" - подумал он и погрузился во мглу.

Спас его Петрович. Что он сделал, Кузькин не понял, но глаза вдруг открылись, и стало видно.

- Да, Генка, - Петрович сокрушенно помотал головой, такого я от тебя не ожидал. Вон Юрьевич, даром что инженер, а до дому дошел почти самостоятельно. А тебя даже боязно тащить - вся морда разбита. Ты что, о табуретку головой колотился?

- А где мужик? - спросил Кузькин, таращась по сторонам.

- Какой мужик? Я тебя одного тут запер, пока Юрьевича перемещал. И обесточил помещение на всякий случай.

- Пойдем его найдем и набъем морду, - предложил Кузькин. - Сволочь! Под дых ударил, паскуда...

- Угу, - буркнул Петрович, - мы его завтра найдем. А сейчас давай ложись вон на фуфайки и спи.

- А мужик где?

- Исчез. Удрал с поля боя... Ты меня уважаешь?

- Об чем речь, Петрович! - Кузькин хитро, как ему показалось, ухмыльнулся и погрозил пальцем. - Кореш, да? Спрятал, да? Он кто, пришелец?

- Ну, - Петрович начал злиться. - Был пришелец, а теперь ушелец. Домой пойдешь? К жене?

При слове "жена" сознание Кузькина несколько прояснилось. Он огляделся по сторонам и озадаченно спросил:

- Где это мы?

- Да тут, неподалеку.

- А щас какого?

Этот тонкий вопрос доконал Петровича. "Вот козел!" пробормотал он и рыкнул:

- А ну ложись, засранец, на фуфайки! В жизни с тобой больше пить не буду!

- Ты чего, Петрович, - обиженно произнес Кузькин. - Я же не хотел. Он сам полез.

- Не ляжешь - жену позову! Пусть поглядит, какой ты красавец. Вызову ментовку, скажу: избил пришельца, кандидата в депутаты. Завтра выборы, а он срывает кампанию... Совесть у тебя есть!