Элегия для дамы

МУЖЧИНА. Ну, я знаю, что у нее опухоль и что в какое-то время, пожалуй, летом, была боль — а потом прошла, и ей сказали, что почти наверняка — незлокачественная. Но… (Замолкает; пристально глядит на ХОЗЯЙКУ). Поразительно.

ХОЗЯЙКА. Да?

МУЖЧИНА. Я никогда не упоминал о ней, вообще никому. И она обо мне ни разу не проговорилась. Это я знаю… у нас есть общие друзья, близкие друзья, они ничего не подозревают. А заявился сюда, взял, да и выложил вам все, словно… (Добродушно, заразительно смеется, отчего у него вдруг словно перехватывает дыхание; обессиленный, он опускается на табурет, борясь с собственной беспомощностью).

ХОЗЯЙКА. Да?

Он пытается приняться вновь за осмотр магазина, но ничего не выходит.

Когда вы сегодня проходили здесь раньше…

МУЖЧИНА(с огромным облегчением). Да, верно; припоминаю! Вы тогда меня увидели…

ХОЗЯЙКА. Вы очень долго разглядывали витрину.

МУЖЧИНА. Пытался что-нибудь для нее придумать.

ХОЗЯЙКА. Да, я видела, как вы все это себе представляете. Меня это глубоко тронуло — за нее.

МУЖЧИНА. Поразительно, но абсолютно ничего не подходит. Я обошел весь этот район. В каждой вещи, какую ни возьми, заключен какой-то смысл, который попросту… не уместен.

ХОЗЯЙКА. Уверена, вы что-нибудь придумаете.

МУЖЧИНА. Надеюсь!

ХОЗЯЙКА. О, я уверена!

МУЖЧИНА. Дело, отчасти, по-моему, в том, что я не знаю, что я хочу сказать, так как не представляю, что я имею право сказать; то есть, человек в моем возрасте должен позабыть о таких чувствах. (С внезапным отвращением). Распинаюсь тут, словно у меня времени — непочатый край! (Оживившись, он встает, вновь рассматривает товары). Красивый платок.

ХОЗЯЙКА. Шелковый. Париж. (Развертывает для него платок).

МУЖЧИНА. Прелесть. А как его носят?

ХОЗЯЙКА. Как угодно. Так… (Набрасывает платок на плечи).

МУЖЧИНА. Гм.

ХОЗЯЙКА. Или даже на голове. (Повязывает платком голову).

МУЖЧИНА. Но в доме она не будет так ходить.

ХОЗЯЙКА. Отчего же… вполне могла бы.

МУЖЧИНА. Нет. Боюсь, это может ее задеть.

ХОЗЯЙКА(вновь набрасывая платок на плечи). Ну, тогда — так, в постели.

МУЖЧИНА(поддаваясь соблазну). Как раз тот оттенок, какой нужно. Знаете, у вас с ней одинаковые тона… Никак не могу прийдти в себя — ввалиться так вот с улицы и пуститься в откровения.

ХОЗЯЙКА. Это накапливается; никогда не знаешь, кому возьмешь, да все вдруг и выложишь.

МУЖЧИНА. За исключением того лишь, что у вас взгляд особенный.

ХОЗЯЙКА(улыбаясь). Чем уж он особенный?

МУЖЧИНА(отвечая ей улыбкой). Вы меня видите. (Теперь явно отвергая платок). Нет, не годится.

Она снимает платок; он ходит, глядя по сторонам.

А еще, думаю, потому, что вы примерно одного возраста.

ХОЗЯЙКА. Какое это может иметь значение?

МУЖЧИНА. Люди старшего возраста обычно забывает, что такое тридцать лет.

ХОЗЯЙКА. Но вы помните?

МУЖЧИНА. Я не помнил — тридцать лет остались далеко позади, — но когда я с ней, они возвращаются от прикосновения к ее коже. Я чувствую себя, словно индус, вспоминающий свою прошлую жизнь.

ХОЗЯЙКА. И что же такое тридцать лет?

МУЖЧИНА. Тридцать лет — это критический момент. Это вершина хребта, с которой видны обе его стороны: и солнце, и тень, твоя юность и твоя смерть — охватываешь сразу, одним взглядом. Последний год, когда можно поверить, что твоя жизнь еще может измениться. И сейчас она застряла там, на этом хребте, не в силах сдвинуться с места. Боже… (Приступ боли). Как она была довольна собой в последнее время! Ее заветные желания, планы — и все действительно сбывалось… (С наполовину исполненной гордости, наполовину недоуменной улыбкой). Хотя и твердая тоже — иногда так может отбрить, такую врежет правду. Но я ничего не имею против — это всего лишь откровенное желание жить и выходить победительницей. (Обводит взглядом предметы). Потому и трудно что-то придумать, что не напоминало бы о конце… о том, что эти глаза скоро закроются.

ХОЗЯЙКА. У меня есть теплый пеньюар. Вон там вверху.

МУЖЧИНА(смотрит вверх, с минуту разглядывает). Но она может подумать, что это похоже на после родов.

ХОЗЯЙКА. Не обязательно.