Элегии и малые поэмы

В этом своем письме из понтийской крепости Томы
Шлет Руфину Назон чистосердечный привет
С дружеской просьбой прочесть его «Триумф» благосклонно,
Если уже добрела в Город поэма моя.
5 Скромный это труд, своего недостойный предмета…
Все же дерзну просить: будь покровитель ему!
Крепкий и так здоров, что нужды ему в Махаоне —
Ищет в искусстве врача помощи тяжко больной.
Так и поэты: большой не нуждается в мягком судействе,
10 Он и придирчивый слух песней легко покорит.
Я же, чей гений давно пригас в неизбывных страданьях.
(Или был искони дар мой совсем не силен?),
Слишком слабый, увы, я нуждаюсь в доброй поддержке, —
В ней откажи — и все прахом пошло для меня!
15 Книги мои всегда невзыскательной просят оценки,
Этой же все права на снисхожденье даны.
Трудно ль триумф описать, если ты его видел воочью,
Что рисовать и как, память подскажет руке.
Я же в стихах только то закрепил, что жадное ухо
20 Выхватило из молвы, мне заменявшей глаза.
Разве можно равнять рассказом рожденное чувство
С тем порывом, какой зрелище в нас возбудит?
Золота блеск, серебра и пурпура, — все, что пленяло
Взоры, а я не видал… мне не об этом тужить!
25 Но племен, но стран воплощенные образы — вот что
Песню питало б мою, сцены разыгранных битв!
Лица пленных царей, зеркала их дум затаенных,
Нам помогли бы вложить что-то живое в стихи;
А всенародный восторг, упоенье, рукоплесканья
30 Самый косный дух воспламенить бы могли.
Я бы воспрянул к труду при этом ликующем клике,
Как на призыв трубы к битве солдат-новичок.
Пусть душа холодна, как снег и лед, холоднее
Этой студеной страны, где истомился Назон, —
35 Сразу б моя оттаяла грудь, как только, сияя
На колеснице своей, взору явился бы вождь.
Стих мой не память глаз, только смутные слухи питали —
Значит, законно прошу милости я у друзей.
Ни вождей, ни стран не мог я назвать поименно,
40 Просит работы рука — не с чем работать руке.
Много ль молва донесла о свершенном? Ничтожную долю
Много ль поведать мог к письмах к изгнаннику друг?
С правом бесспорным прошу: не взыщи, любезный читатель,
45 Если ошибся я в чем, что-то совсем пропустил.
Лире, настроенной в лад хозяина жалобам долгим,
Было трудно, добавь, в радостном строе запеть.
Трудно счастливые шли слова на смену печальным —
Радоваться для меня стало в новинку, Руфин.
50 Как с отвычки глаза избегают яркого солнца,
Так веселью давно помыслы чужды мои.
Вот и еще: во всем мила новизна. За услугу,
Если ты с ней запоздал, — благодаренья не жди!
Надо думать, немало стихов о великом триумфе
55 Ходит из уст в уста, читано наперебой.
Свежею их струей утолил свою жажду читатель,
Что ему чаша моя с теплой и мутной водой!
Я не медлил творить, не леность причиной задержки —
Но проживает Назон чуть не у края земли.
Весть пока доплелась до меня, да пока сочинял я
60 Спешно стихи и к вам шли они — год миновал!
Немаловажно и то, подобрался ли к розам ты первый,
Иль запоздалой рукой грабишь обобранный куст.
Диво ли, если в саду, где лучшим другой поживился,
Ты на достойный венок вдоволь цветов не нарвешь?

65 Просьба к поэтам: вкривь не толкуйте! Не с вами тягаться
Ищет Муза моя — лишь оправдаться самой.
Общая служба у нас, нам равно святая, поэты
(Если несчастных певцов ваш не чурается хор)!
Были вы частью моей души, друзья, и сегодня
70 Я и в разлуке к вам думой привычной тянусь.
Так позвольте вручить стихи мои вашей защите, —
Сам за них говорить я не могу на суде.
После смерти придет признанье — а на живого
Черная злоба тайком точит завистливый зуб.
75 Если жалкая жизнь — подобие смерти, меня вам
Впору земле предать, чтоб довершилась судьба.
Что же! Пусть этот плод трудов моих каждый осудит, —
Станет ли кто хулить истую ревность мою?
Пусть недостало сил — похвалы достойно усердье;
80 Истая ревность моя, верю, угодна богам!
Благочестивый бедняк придет к алтарю — и приятен
Богу ягненок его с тучным быком наравне.
Столь велик мой предмет, что один творец «Энеиды»
Мог бы принять на плечо гордую тяжесть его.
85 Как элегии ломким стихам на неравных колесах
Груз неподъемный нести — гордых побед торжество?
Выбор смущает меня, какой размер предпочту я?
Близок второй триумф: будешь ты, Рейн, покорен![629]

Если не лгут слова вдохновенных поэтов: готовьте
90 Новый Юпитеру лавр, старым не дав почернеть.
Это не я говорю с берегов реки, из которой
Воду недобрую пьет незамиренный сармат.
Это божий глас, это бог моим сердцем владеет,
Мне повелел вещать, речь мою тайно ведет.
95 Ливия, медлишь зачем? Колесницу готовь для триумфа —
Установила тебе срок непреложный война.
Мечет Германия в нас вероломно бессильные копья —
Это тем больший вес слову пророка дает.
Сбудется скоро оно, поверь, — в колеснице почета
100 Сын повторный триумф справит со славой двойной.
Ты багряницу готовь — облачить победителя плечи,
Сам изберет чело, не обознавшись, венец.
Шлемы пусть и щиты самоцветами, золотом рдеют,
Пусть вознесется трофей над побежденным врагом.
105 С башнями пусть города и твердыни из кости слоновой
Наш обольщают взор яви подобьем живым.
В рубище пусть, в камышовом венке на спутанных космах
Воду Рейн понесет, кровью ее замутив.
Дайте пленным царя отличья их и уборы, —
110 Пышностью тканей укрыть новой судьбы нищету.
Завоевала тебе — и завоюет еще!
Боги, не зря внушившие нам возвестить о грядущем,
Дайте свершиться скорей верным поэта словам!