Элеанор и Грей

– Нет, мы можем придумать много разных занятий. Главное – не дать тебе загружать себя грустными мыслями хотя бы несколько часов. Ну а после этого можешь возвращаться к своим печальным поискам в интернете, – попытался пошутить он.

Я прищурилась.

– Только раз в неделю?

– Да, мне понадобится всего лишь три-четыре часа твоего времени. Это беспроигрышный вариант для нас обоих.

– А для чего это тебе? Моя выгода ясна, я смогу на время уйти от реальности, но для тебя в этом нет никакой пользы.

– Я стану встречаться с тобой, а значит, мне будет не так одиноко.

Я расхохоталась.

– Вокруг тебя всегда полно людей. Сомневаюсь, что ты вообще представляешь, что такое одиночество.

Он насупился, проведя большим пальцем под носом. А затем уставился в почти пустой стаканчик с мороженым.

– Тебе приходилось оказываться когда-нибудь в многолюдном месте и чувствовать, что ни один человек из этой толпы ничего о тебе не знает? – спросил он. – И все, что о тебе говорят, звучит так фальшиво. Все, что эти люди знают о тебе, – лишь набор случайных домыслов, которые они создали в своем воображении, но они не знают настоящего тебя. Они знают лишь вымышленного персонажа. Вот что такое одиночество – это жизнь в мире, где никто не видит тебя настоящего.

Ух ты. Он только что в точности описал мои собственные ощущения от школьной жизни.

– Что ж, возможно, ты действительно знаешь, что это такое, – ответила я.

– Ну, и что скажешь? Согласна? – спросил он, сжав ладони.

– Да, – тут же ответила я, и мне было все равно, что ответ прозвучал слишком поспешно, все равно, как радостно прозвучал мой голос. – Согласна.

Грейсон улыбнулся.

И мне это понравилось.

Что бы там ни было.

– Отлично. Я подумаю над тем, чем мы займемся! Думаю, будет весело. – Казалось, он искренне обрадовался, и его радость передалась и мне.

Мы доели мороженое, а затем он проводил меня до дома. Я была рада, что Грейсон оказался очень разговорчивым, потому что несколько раз умолкала, не зная, как продолжить разговор. Но у него прекрасно получалось разговорить меня.

– Спасибо, что пришла сегодня, Элли. Я отлично провел время, – сказал он, покачиваясь на пятках своих кроссовок Nike.

– Да, я тоже.

– Как насчет следующей среды?

– Это свидание, – произнесла я и тут же почувствовала, как кровь прилила к лицу. – Я хочу сказать, не настоящее свидание, но что-то вроде встречи, когда двое людей общаются…

– Это свидание, – ласково ухмыльнулся Грейсон. – Поговорим об этом позже. И смотри не погрязни в интернете, ладно?

Он уже собрался уходить, но я окликнула его.

– Да? – ответил он.

– Я просто хотела сказать, что я вижу тебя настоящего, вижу тебя таким, каким не видят тебя остальные.

Сморщив нос, он потер затылок.

– Отлично, потому что я тоже тебя вижу.

Я столько времени провела, прячась в тени. Избегала людей, потому что невидимкой быть гораздо безопаснее. Люди не могли осуждать меня, когда я растворялась посреди толпы. Не могли смеяться мне в лицо. Я всегда считала, что прятаться – это лучший выбор.

Но в тот день мои мысли медленно развернулись в другом направлении, потому что Грейсон остановился и внимательно присмотрелся ко мне. И кто бы мог подумать, что это окажется таким чудесным – когда тебя видят…

6 Грейсон

Родители снова воевали. На дворе стояла ночь, деваться мне было некуда, поэтому я заперся в своей комнате, нацепил наушники и включил музыку на полную громкость. Нелегко было заглушить их вопли, но я старался изо всех сил. Усевшись на кровать, я уставился в потолок, размышляя о том, что мы будем делать в следующую встречу с Элеанор. Думал о местах, в которых она захотела бы побывать, и о том, чем бы захотела заняться.

Я пытался придумать, что она могла бы есть, учитывая ее брекеты, чтобы ее не раздражало, когда я буду поглощать пиццу. Подумал, что, может, стоило бы подарить ей цветы, чтобы сделать приятное, но затем мне пришло в голову, что, возможно, она равнодушна к цветам. Не всем девчонкам нравились цветы, хотя большинство их обожали.

А затем я вспомнил ее улыбку.

Она всегда улыбалась несколько натянуто, едва показывая зубы. Скорее всего, виной тому были брекеты, из-за них она чувствовала себя неуверенно. Но у нее не было причин для неуверенности. Когда Элеанор улыбалась от души, это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни.

Мама назвала отца засранцем, а затем я услышал, как что-то разбилось.

Я сделал музыку погромче и снова погрузился в размышления.

Коньки.

Интересно, любит ли Элеанор кататься на роликах?

А я с удовольствием покатался бы вместе с ней.

Хотя, скорее всего, шлепнулся бы на ровном месте.

В ту ночь я думал об Элеанор. И постепенно эти мысли стали единственными, что не давало мне сойти с ума. Я сказал ей, что хотел бы стать ее другом, чтобы она не чувствовала себя одинокой, но, возможно, мне самому требовался друг не меньше, чем ей.

А возможно, я нуждался в ней даже больше, чем она во мне.

* * *