Элантрис

— Прими мое благословение, брат. Возвращайся во Фьерден. — Хратен достал из сумки на столе небольшой конверт: — Отдашь это тамошним жрецам. В письме говорится, что ты принял новое назначение с достойным слуги Джаддета смирением. Они помогут тебе устроиться в монастырь. Возможно, однажды ты снова возглавишь часовню, только на этот раз на территории Фьердена.

— Да, господин. Спасибо, господин.

Фьен удалился, тихо прикрыв за собой дверь. Хратен вернулся к столу и достал из сумки еще один конверт — абсолютно такой же, какой он вручил Фьену. Несколько мгновений он смотрел на него, потом поднес к пламени свечи. Письмо, которое клеймило артета Фьена как предателя и отступника, сгорит непрочтенным, и незадачливый артет никогда не узнает, какая ему грозила опасность.

— С вашего позволения, господин джьерн, — с поклоном проговорил младший дорвен, служивший при Фьене больше десяти лет.

Хратен махнул рукой, давая разрешение удалиться. Тот попятился из кабинета и беззвучно прикрыл за собой дверь.

Фьен принес своим подчиненным немало бед. За два десятилетия даже крошечная слабость разрастается в огромный недостаток, и главный артет совершил много промашек. Его снисходительность не знала пределов, и часовня жила без должного порядка, полностью склонившись перед арелонскими обычаями, вместо того чтобы нести людям представления о силе и дисциплине. Половина живущих в Каи жрецов оказались безнадежно распущенными, даже те из них, кто пробыл в столице не более полугода. В течение последующих недель Хратену придется заняться отправкой во Фьерден целого жреческого флота, а из немногих оставшихся выбрать нового главного артета.

В дверь постучали.

— Войдите, — откликнулся Хратен.

Он вызывал жрецов поодиночке, проверяя моральное состояние каждого. До сих пор ему не понравился никто.

— Артет Дилаф, — представился вошедший.

Верховный жрец взглянул на него. Имя было фьерденским, но небольшой акцент выдавал чужеземца.

— Ты арелонец? — с удивлением спросил Хратен.

Жрец склонился с должной угодливостью, но в глазах не было смирения.

— Как случилось, что ты стал жрецом Дерети?

— Я хотел служить империи. — Голос звучал тихо, но при этом дрожал от скрытого напряжения. — Джаддет указал мне путь.

«Нет, — понял Хратен, — это не вызов в его глазах — это пламя истовой веры». Среди дереитов нечасто встречались фанатики: обычно их больше привлекал суматошный хаос мистерий Джескера, чем полувоенная дисциплина Шу-Дерет. Но лицо человека, стоящего перед ним, горело огнем страсти. Не так уж и плохо: хотя сам Хратен с презрением отвергал подобную потерю контроля над собой, он часто находил фанатиков полезным оружием в своей карьере.

— Джаддет всегда указывает путь, артет, — тщательно подбирая слова, ответил верховный жрец. — Я бы хотел услышать подробности.

— Двенадцать лет назад в Дюладеле я повстречал дереитского артета. Он дал мне копии До-Кесег и До-Дерет, и я прочел их за одну ночь. Святой артет направил меня в Арелон, помогать обращению жителей моей родины; я поселился в Рейне. Семь лет я распространял там наше учение, пока не услышал, что в самом Каи строится часовня. Я пересилил отвращение к элантрийцам, помня, что святой Джаддет покарал их вечным проклятием, и присоединился к фьерденским братьям здесь. Я привел с собой своих последователей: половина верующих Каи прибыла из Рейна. Фьена поразило мое усердие, и он наградил меня титулом артета и позволил продолжать учить.

Хратен задумчиво потер подбордок, рассматривая арелонского жреца.

— Ты, конечно, понимаешь, что артет Фьен поступился правилами.

— Да, господин. Артет не может назначать других артетов. Когда я беседую с людьми, я никогда не называю себя жрецом Дерети, только учителем. — Дилаф произнес последнюю фразу тоном, не оставляющим сомнений в том, что он считает себя очень хорошим учителем.

— Что ты думаешь об артете Фьене?

— Он был потакающим своим слабостям глупцом, господин. Его небрежение замедлило рост империи Джаддета в Арелоне и вызвало насмешки над нашей религией.

Хратен улыбнулся: Дилаф, хотя и не принадлежал к избранному народу, без сомнений понимал доктрины и истоки своей веры. И все-таки его пыл мог оказаться опасным. Неукротимый огонь в глазах Дилафа рвался наружу; если не избавиться от жреца сразу, придется пристально за ним присматривать.

— Мне кажется, что артет Фьен все же совершил один правильный поступок, хотя и вышел за рамки своих полномочий, — произнес Хратен. Глаза Дилафа загорелись еще ярче. — Я возвожу тебя в ранг полного артета, Дилаф.

Жрец поклонился до земли. Он хорошо знал фьерденские манеры, и верховный жрец никогда не встречал иностранца, который бы так бегло говорил на святом языке. Этот человек действительно мог оказаться полезным, особенно если вспомнить, что общим доводом против Шу-Дерет служило то, что религия благосклонна только к фьерденцам. Арелонский жрец поможет наглядно показать, что империя Джаддета принимает всех. Хотя фьерденцев она принимает с распростертыми объятиями.