Елабуга

От долгого сидения на одном месте затекали ноги, но выходить на остановках надолго никто не рисковал – поезд всякий раз трогался внезапно, без объявлений. Один из эвакуирующихся, который в Петушках пошел на привокзальную площадь поискать еды, еле догнал уезжающий без него поезд.

Андрей в вагонных разговорах не участвовал. Настя тоже сидела молча, прижавшись к его руке. На попытки попутчиков вовлечь ее в разговоры отвечала нехотя, в конце концов от нее отстали.

На улице уже начало смеркаться, когда поезд вдруг резко дернулся, со стороны паровоза раздался какой-то скрежет, вагон накренился набок, свет, пару раз мигнув, погас. Послышалась ругань, возмущенные крики.

– Ты как, цела? У тебя все в порядке? – спросил он Настю.

– Вроде да.

– Давай-ка выбираться отсюда.

Андрей начал протискиваться к тамбуру. Там уже стояли несколько пассажиров, но выбраться из вагона пока никто не мог. Один из мужчин, стоявших в тамбуре, попросил:

– Отойдите, стекло выбью, потом вылезем как-нибудь.

Ногой он выбил стекло, потом рукой, на которую намотал пиджак, убрал оставшиеся осколки.

– Давай, парень, ты вниз, я тебе отсюда помогать буду.

Андрей спрыгнул на насыпь. Высота была метра два с лишним, вряд ли все пассажиры могли спокойно вылезть здесь из вагона. Он отошел в сторону от поезда и посмотрел по сторонам. Через два вагона от них люди начали выбираться через дверь.

– Здесь не вылезем из вагона, – сказал он разбившему стекло мужчине, – надо дальше пройти, там через дверь выходят. Подай мне, пожалуйста, девочку, чтобы мы не мешали.

Андрей поймал свой рюкзак, который выбросила Настя, а потом и саму Настю.

– Пойдем, это надолго, надо выбираться отсюда. Ты точно в порядке, ничего не ушибла?

– Нет, дядя Андрей, всё хорошо.

Они пошли вдоль состава. Паровоз сошел с рельсов, первые вагоны почти лежали на боку, возле них суетились люди, помогая выбираться застрявшим пассажирам.

– Придется задержаться. Настя, стой здесь с вещами, никуда не отходи. Я пойду помогу.

Андрей вместе с другими пассажирами начали оттаскивать от вагонов тех, кого доставали из поврежденных вагонов. Раненых укладывали прямо на траву метрах в десяти от вагонов.

Вдруг стало слышно нарастающий гул и прямо на поезд полетел самолет с крестами на крыльях. Все бросились врассыпную. Из самолета посыпались бомбы, многие из которых попали в вагоны.

Андрей бросился к Насте, которая стояла, замерев, там, где он ее оставил. Сбил с ног, упал сверху. Налет закончился быстро, Андрей встал, отряхнул с одежды землю. В голове немного шумело, но больше ничего вроде не беспокоило. Даже одежда не повредилась, хотя одна из бомб разорвалась совсем недалеко.

Последствия налета были ужасающими. Три вагона были разбиты в щепки, сейчас они горели, освещая неровным светом пожара все вокруг. Раненых, которых успели оттащить от вагонов, почти всех убило прямым попаданием. Недалеко от себя Андрей увидел лежащего ничком, без движения, мужчину, который рассказывал про Экибастуз. Грудь его была разворочена, очевидно, осколком. «Вот уж правда, лучше бы ты в своем Казахстане зимой мерз в вагончике, да живой» – подумал Андрей и повернулся к Насте. Она все еще лежала там, где он ее оставил и Андрей поднял её на ноги.

– Пойдем, Настя, пойдем отсюда. Не надо тебе на это смотреть.

Железнодорожники отгоняли пассажиров в сторону от поезда, опасаясь нового налета. Андрей подошел к ним и спросил:

– Мы где сейчас?

– Возле Юрьевца. Тут до Владимира километров десять, не больше. Ты, сынок, иди в сторону, не мешайся. Не дай бог, сейчас ещё вернутся, твари, – пожилой железнодорожник, разговаривавший с Андреем, заплакал, размазывая слезы по лицу грязной рукой, – идите отсюда.

До Юрьевца добрались за каких-то полчаса. Там им показали дорогу до Владимира, пообещав, что часа за три они до железнодорожного вокзала точно дойдут.

Пошли по дороге. К этому времени почти совсем стемнело, дорогу пришлось освещать время от времени фонариком, работающим от динамо-машины. Отойдя в сторону, Настя чуть не упала в огромный ров, который был выкопан почти у самой дороги. Редкие машины, обгонявшие их, не останавливались. На окраине Владимира Андрей спросил дорогу у женщины, стоявшей с соседкой у забора:

– Извините, дорогу на вокзал не покажете? Там поезд возле Юрьевца разбомбили, мы с него.

– Ой, ужас какой! И люди погибли?

– Погибли, много.

– Что же это творится? Ну там, на фронте, солдаты, а что ж этих, баб да детей, их за что? Вот тут, по Ямской идти надо, не сворачивая, там и вокзал будет. Только куда же вы пойдете, на ночь глядя? Не видно ничего, еще патруль остановит, неприятностей не оберетесь. Оставайтесь у меня до утра, помоетесь хоть, я вам постелю, а утром пойдете. Муж мой в ночную на маслозаводе, я одна дома. Оставайтесь.

Подумав немного, Андрей согласился. Познакомились. Женщина назвалась Марией Филипповной. Помылись на улице из ведра.

На ужин хозяйка поставила чугунок с вареной в мундирах картошкой, посетовала, что хлеба мало, надо будет пойти карточки отоварить. Андрей достал из рюкзака две банки тушенки, несколько конфет, банку сгущенки.