Экземпляр

Разумеется, это был Векслер. Костя второпях умылся, побрился, оделся — он еле удержал себя от того, чтобы нацепить пафосный костюм от Александра Маккуина, но потом передумал и выбрал брюки, рубашку и пиджак, в которых он ходил на работу — ну, когда у него еще была престижная работа, а не лакейство в «Азии-Мобайл». А возле подъезда Костю ждал неизменный «Кадиллак-Эскалейд», за рулем которого был слепой, как крот, Аристарх Левандовский. Приехали к белому особняку Векслера. При дневном свете он еще больше был похож на санаторий где-нибудь в центре Сочи.

И только когда в распоряжении Всеволода Блаватского, знаменитого на весь Петербург-Петроград картежника и пропойцы, славного малого, оказалась вечность, настоящая, не разбавленная ничем вечность, вечность в услужении темным силам, — только тогда он понял, как скоротечно, несправедливо скоротечно время. Вот ты проводишь вечера в компании пьяных соблазнительниц, пахнущих духами «Шалимар», и восхитительный шлейф не успевает рассеяться, а ты уже возлагаешь траурные цветы к их уродливым надгробиям, и все это происходит за секунду, не успеваешь привыкнуть, и снова — китайский гонг, набат, воздушная тревога — тебя кидает в водоворот, и ты, захлебываясь шампанским, пытаешься удержать, насильно удержать эти своенравные секунды, и не получается — вечность берет свое. Но полноте, господину Блаватскому грешно было жаловаться. Не об этом ли он, бледный ребенок декаданса, мечтал еще при жизни, устраивая спиритические сеансы, вверяя свою судьбу бестолковым картам Таро, увлекаясь некромантией, теургией и астрологией, пытаясь найти логичное в безумном? И вот он, Всеволод Блаватский, погибший так рано и так нелепо, на службе у самого Роберта Векслера; играет в покер с занудой фон Хоффманом, который вечно проигрывает, потому что не умеет блефовать, тем самым фон Хоффманом, с которым он однажды поссорился из-за диджея (ну мыслимо ли это, диджей на вечеринке — боже, какое отвратительное слово, — диджей вместо настоящего оркестра), но потом помирился, так уж и быть; веселится до упаду в компании красавиц, которые больше не пахнут старомодными духами; имеет возможность лицезреть Арлекино, хотя, по правде говоря, никто не знает, как этот самый Арлекино, в прошлом бродяга без гроша за душой, попал к Векслеру.

Господину Блаватскому грех было жаловаться. И все ж таки его нет-нет да и колола ревность. Например, к этому смазливому провинциальному юноше, который сумел так завладеть вниманием господина. И чем он заслужил такой интерес?

9

Роберт Векслер из Костиного сна утверждал, что ему не нужны никакие бумажки. В реальности же Костю заставили прочитать и подписать целую кучу документов, среди которых был «Договор о безвозмездной передаче 1 (одного) экземпляра души от Смертного Григорьева Константина Викторовича (далее — Смертного) господину Векслеру Роберту Эдмундовичу, исполняющему обязанности Владыки Темного Мира, Сатаны сроком неопределенным (далее — господину Векслеру Р. Э.) с целью, исключающей, согласно пункту 1.4. «Устава о передачи метафизических субстанций от Смертных», любое коммерческое использование оной, во веки и присно».

Священнодействие (а можно так сказать о договоре с Дьяволом?) происходило в кабинете Векслера, том самом кабинете, где Костя, убитый и ошарашенный новостью о том, что он вообще-то жестокий убийца, стоял, дрожа от холода и страха, смотрел в холодные Векслеровы глаза, давя из себя вымученную улыбку, пытаясь изо всех сил показать, как ему понравилось на вечеринке, а Векслер, этот неумолимый палач, все издевался. Да, это все происходило в небольшом кабинете с пыльными портьерами. Помимо Векслера тут ошивался и неизменный помощник и компаньон, обаятельный мерзавец Блаватский, и хищно скалился, обнажая белоснежные очень острые зубы. Костя боялся этого проходимца едва ли не больше, чем самого Векслера. Блаватский-то и подавал Косте документы на подпись, подавал весело, пританцовывая, точно официант в каком-нибудь сомнительном белогвардейском ресторане, напевая что-то типа «бессаме, бессаме мучо».

А Векслер сидел за столом, горделивый и важный, и ел дорогие испанские маслины прямо из огромной банки. Он засовывал пальцы в эту банку, вытаскивал оттуда маслину размером с добрую сливу и спокойно, с явным удовольствием ее пережевывал. Костя до той поры еще сомневался в дьявольском происхождении Векслера, считая его шарлатаном и обманщиком, но теперь, видя, с каким наслаждением тот уничтожает маслины (маслины! Маслины, черт побери! Ну какому человеку в здравом уме и твердой памяти могут понравиться маслины и горький шоколад!), ни секундочки не сомневался в том, кто такой Роберт Векслер.

— А подписывать надо кровью? — поинтересовался Костя, читая витиеватые и не очень-то понятные строки договора и подспудно жалея о том, что не стал поступать на юридический, а выбрал бесполезную в спорах с Дьяволом мировую экономику.

— Нет.

И Костя поставил свою крохотную, отчего-то очень робкую подпись.

— И дату не забудь.

— Сегодняшнюю?