— Ты ему отчего-то очень понравился, — ответил Женька. — Он мне сказал что-то про породу, да, он сказал, в тебе порода сразу чувствуется, как-то так, но что он имел в виду, я так и не понял.
— Скажи честно, он собирается меня трахнуть? — это не Костя, это просто радио в его голове настроилось на частоту «Алкоголь ФМ». «Что он там промямлил про породу, что это значит-то вообще? А, не важно».
— Да ты охерел! — Женька так экспансивно подскочил со своего стула, что от него чуть искры не полетели. — Да если б он хотел тебя трахнуть, тебя, мистер «я самый пиздатый парень во всей второй школе, и все местные телочки меня хотят», он бы давно уже тебя трахнул, и без вазелина. А ты бы и не пикнул!
— Жень, да ты гонишь, — сказал Костя, чувствуя заметное облегчение.
Может, зря он это все, да и сам Женька не того…
— А ты ерунду мелешь, — смягчившись, ответил Женька.
Костя, поставив бокал на столешницу, неровным шагом направился к умывальнику — это расстояние показалось ему непростительно долгим. Какая, черт побери, громадная буржуйская кухня. Включил холодную воду, кое-как ополоснул лицо — то ли алкоголь подействовал, то ли на кухне было слишком душно.
— Пошли собираться, — произнес Женька, наблюдая за его манипуляциями. — Время.
Женькина квартира была похожа на музей — анфилада комнат вместо привычного коридора, высокие потолки, паркет вместо традиционных для постсоветских квартир линолеума и ламината, причем паркет навощенный, блестящий, как будто по нему ползали бригады полотеров с мастикой. А еще Костя понял, зачем Женьке консультант по книгам: библиотека в квартире была огромной.
Костя не удержался, проигнорировал Женькины возгласы («Потом посмотрим, мы спешим! Ой, ну в самом деле, как будто ты читать умеешь! Ой, ну что ты застрял, а?») и немного изучил содержимое книжных полок. Здесь почти не было книг на русском, а все чаще на немецком, английском и французском. И, боги, это были не книги, а музейные экспонаты. А еще — и это было очевидно, как восход дневного светила на востоке, — Женька не имел никакого отношения к этой библиотеке. Это все были книги его величества Роберта Векслера. Как и сама квартира, в которой мог бы заблудиться поисковый отряд с фонариками, как и обстановка этой квартиры — все это было дело вкуса Векслера. Женька тут разве что жил. Роберт Эдмундович Векслер, он же дьявол, он же аццкий сотона, он же глава АДминистрации городского поселения Воскресенск-33, в этой квартире обитал. Его дух витал в этих стенах, как призрак коммунизма. В каждом стеллаже с редкими книгами XIX столетия, в каждой пылинке с этого стеллажа, в каждой секунде каждой минуты — Векслер присутствовал здесь, хотя физически его тут не было.
Косте попалось даже роскошное издание «Фауста» на немецком, и он-таки пролистал эту книгу, несмотря на то что Женька его буквально-таки дергал за рукав.
— Потом мне дашь почитать, — попросил Костя, с неохотой запихнув книгу меж золоченых корешков.
— Ты по-немецки читать собрался?
— Я попробую.
— Пошли уже! — прикрикнул нетерпеливый Женька.
Наконец пришли в гардеробную. У господина Балакирева, как и положено буржуям, была своя гардеробная. И это была единственная комната во всей квартире, в которой не чувствовалось присутствия Роберта Эдмундовича. Хотя бы потому, что дьявол и помещения в стиле лофт все-таки несовместимы. А Женькина гардеробная была именно что в стиле лофт — кирпичная кладка, обнаженные трубы центрального отопления и батареи, брутально выкрашенные черной краской, зеркала, как в барбершопе, и хайтековские стулья, задорно блестевшие хромированными ножками. Костя терпеть не мог лофты, потому что думал, что лофт — это несбывшаяся тоска хипстеров по эстетике батиного гаража.
И посреди всего этого брутального безобразия стояла высокая вешалка на колесиках. Женька, как заправский продавец-консультант, подкатил вешалку поближе, и Костя рассмотрел, что тут висят несколько рубашек, пиджак и брюки.
— Это все тебе, — сообщил Женька, оглядывая Костю снисходительным взглядом. — Трусы-то хотя бы оптимальные? Не позорные? Тут шмотья почти на миллион.
— Нормальные у меня трусы, — обиделся Костя, не рискуя приближаться к вешалке.
— Ну, одевайся давай, — скомандовал Женька.
Костя нехотя — не вылезала из головы ассоциация со школьной раздевалкой после урока физкультуры — стянул джинсы, напялил вместо них черные классические брюки со стрелками, вместо серого свитера натянул белоснежную сорочку, а поверх сорочки накинул пиджак.
— Ценник оторви, — предупредил Женька. — Ладно, потом отрежем, а то мало ли что.
Костя подошел ближе к зеркалу.
— Ох, ни хера! А неплохо!
— Это Александр Маккуин, — деловито сообщил Женька.
— Где?
— Пиджак! — прикрикнул Женька. — На тебе пиджак от именитого британского дизайнера за двести пятьдесят тыщ рублей.