Экстрим

Неподалёку от Хижины камень превратился в глинистую почву и в небо взмыли несколько кедровых сосен. С самой большой сосны спустился красивый рыжий зверёк с пушистым хвостом и направился к спящим людям. Он бегал по их телам и щекотал усами их лица до тех пор, пока все пятеро не очнулись от гипнотического сна. Увидев, что все зашевелились, зверёк отправился назад на своё дерево.

Майк, Колян, Юлька, Карлсон и Дока потихоньку приходили в себя. У всех на глазах были слёзы — то ли от раскаяния, то ли от жалости к себе. И вскоре все обнаружили, что уже не выглядят как мертвецы. Исчез парковочный столбик, заросли страшные дыры на телах, соединились шейные позвонки, кожа приобрела естественный цвет. Но они ещё не осознавали в полной мере, что произошло.

— Ребят, нас разбудила белка, — сказала Юлька, утирая слёзы платком. — Я видела её хвост!

— Глядите, сосны появились! — удивился Дока, указывая на высоченные стволы.

— К сожалению, мы по-прежнему на Пустоши, — сообщил Карлсон, понимая, что его план провалился.

— Я всё вспомнил, — тихо проговорил Майк. — Абсолютно всё.

— Все всё вспомнили, — сказал Колян, оглядев друзей. — Пора узнать друг о друге правду.

— Я хочу рассказать первым! — вызвался Дока.

Все затихли и приготовились слушать.

— Короче, ещё когда я учился в школе, я был известным руфером[2], — с болью в голосе начал он свой рассказ. — В общем, залез на полсотни объектов, выкладывал в интернете фотки, на которых покоряю объекты, популяризировал руфинг, инструктировал начинающих руферов. Всё по полной программе. Скалолазное снаряжение я, как и все руферы, не признавал. Мне помогало то, что в детстве я занимался спортивной гимнастикой. Ну, в качалку ходил — в нашем деле без этого никак. И всё шло как по маслу — ни одного серьёзного перелома. Меня, в натуре, кое-кто сравнивал с Тарзаном. В последнем классе подналёг на биологию и поступил в Универ по результатам ЕГЭ. Стал руферить только на каникулах, причём в других городах: в Москве я всё, что хотел, облазил. И вот попёрся я в Питер, наметил для себя культурную программу — пару деловых центров и один известный собор. Питерские руферы дали мне планы объектов, подсказали, как нае… ну, короче, объегорить охрану. Наметил на завтра первую операцию. Шатаюсь по городу, белая ночь, красота офигенная. Вижу какой-то особнячок этажа в четыре, с лепниной, карнизами, пилястрами, окна не горят. Не удержался и полез без подготовки. А он, сука, весь разваливался; видно, стоял в очереди на реставрацию. Нет бы мне вовремя дать задний ход, но я же один из самых крутейших руферов в России! Со мной ни одно здание тягаться не может! До третьего этажа я всё-таки долез… В общем, так и сдох — с куском лепнины в руках и парковочным столбиком в груди… Слушайте, я был полным отморозком, конченным му…лой! Я видел, что один человек, вдохновлённый мною на руфинг, разбился — он был у меня в друзьях ВКонтакте. И я не могу попросить у него прощения! Мне не у кого просить прощения, кроме вас! Простите меня, если можете!

Дока замолчал и прикрыл рукою глаза. И вдруг все увидели, что от его стула по Пустоши расползается пятно свежей, ослепительно зелёной травы.

— По-моему, все простили тебя, даже солнце! — восторженно сказала Юлька.

Дока отнял руку от лица и улыбнулся.

— Оно мне так сейчас и сказало! И ещё одну странную вещь: отныне считается, что всё, что я натворил, натворил не я! Какое-то персонализированное зло предъявляло на меня права, и солнце отдало ему слепок с моей души, мою внешнюю оболочку, похожую на меня, как змеиная кожа похожа на живую змею. Зло удовлетворилось, и теперь я свободен от своего прошлого дерьма!