Экстрим

– Я – федеральный агент Саймонс, приписана к Ричмондскому управлению, – сказала Тереза, но к этому моменту коп уже заметил пистолет.

– Мэм, – сказал он, – я прошу вас медленно, не делая резких движений, поднять обе ваши руки, а затем так же медленно выйти из…

И тут, как назло, заказанное время закончилось, в глазах Терезы заструились потоки чистейшего белого света, уши наполнились свистом и ревом.

Тереза вернулась к некоему подобию реальности: маленькая прохладная комнатушка с белыми стенами, над головой люминесцентная лампа. Она лежала на узкой жесткой кровати, укрытая светло-бежевой бумажной простыней. До ее ушей доносилось негромкое бормотание кондиционера и голоса людей из соседней кабинки. Тереза стала воспринимать окружающую обстановку и свои собственные действия прямо с того момента, когда сценарий остановился, это было несравненно лучше, чем болезненный период восстановления, следовавший за виртуальной смертью в тренировочных сценариях ФБР.

Как только Тереза пошевелилась, к ней подошла молодая женщина, стоявшая до того в дверях палаты.

– Как вы себя чувствуете, миссис Саймонс? – спросила она, окидывая Терезу холодным профессиональным взглядом.

– Прекрасно.

– Значит, никаких проблем?

Она помогла Терезе сесть и сразу же занялась ее затылком, вернее, наночипным клапаном в верхнем сегменте шеи. Как правило, Тереза приходила в сознание лишь по завершении этой процедуры, а потому ей было интересно посмотреть, что там делает эта женщина. Но свой затылок особенно не рассмотришь, она лишь заметила краем глаза нечто похожее на шприц, потом к ее шее что-то сильно прижалось, и она ощутила боль, тут же сменившуюся легкой, довольно приятной вибрацией. А вот бейджик женщины был виден прекрасно: «Патрисия Таррант, связь с клиентами». Когда миссис Таррант удаляла свой шприц, клапан болезненно пошевелился, хотя трудно было понять, что именно болит – кожа или более глубинные ткани. Тереза закинула руку и опасливо потрогала свою шею.

Одновременно она наблюдала, как Патрисия Таррант переносит содержимое шприца – мутноватую жидкость, в которой, надо понимать, плавали наночипы, – в стеклянный флакончик, закладывает флакончик в миниатюрный бокс, стоящий в изножье кровати, и щелкает тумблером, после чего загорается красная лампочка.

– Прекрасно. Я пошла, а когда вы будете готовы, выходите тоже, и мы разберемся с бумагами.

У Терезы в мозгу все еще плыли образы Сан-Диего – горячий, как из топки, ветер, полотно хайвея.

– Этот куковский сценарий, – остановила она Патрисию, – я никогда с ним прежде не встречалась.

– Куковский?

– Уильям Кук. – Тереза замолчала; она не совсем еще пришла в себя и путалась в своих воспоминаниях, какие из них настоящие, а какие относятся к ложной, виртуальной реальности. – Пятидесятый год, Сан-Диего. Он чего-то там натворил и ударился в бега, прихватив с собой заложника.

– Не помню такого, – покачала головой Патрисия. – У вас это что было, случайная выборка?

– Да, именно так. Случайная выборка по нетерминальным сценариям. – Она последовала за Патрисией к ее рабочему месту, все оснащение которого состояло из компьютера и несметного количества папок с инструкциями. – Я не знала толком, что из софта можно у вас получить сразу, а что нужно заказывать, и тогда ваш коллега предложил мне попробовать одну из этих выборок. Вот я ее и пробовала.

– Если хотите, я поищу для вас этот сценарий, – предложила Патрисия и тут же, не дожидаясь ответа, застучала по клавиатуре.

– Я не была там сама собой, но я помню, кем была и что делала, – пояснила Тереза в некоторой надежде, что это поможет отыскать нужный сценарий. – Прежде я работала исключительно с фэбээровскими…

– Вот оно, как на блюдечке. Уильям Кук, пятидесятый год. У нас на него целая библиотека. Можете уточнить, что это был за сценарий.

– Я была в теле пожилой женщины, – начала Тереза. – Очень полная, страдает одышкой, и у нее был серебристо-голубой микроавтобус. «Шевроле».

– Наверное, вот этот, – сказала Патрисия, указывая на экран. – Ну да, это же единственный сценарий, который брали на этой неделе, вот вы его и брали только что. Эльза Джейн Дердл была свидетельницей. Шестьдесят девять лет, адрес: Сан-Диего, Северная Си-роуд, дом две тысячи двести тринадцать. Удивляюсь, и как они только ее нашли.

– Они?

– Те, кто работал над этим сценарием. Ведь это же шаровара[8]. У шароварщиков свидетельские сценарии – страшная редкость. Может, они просто были с ней знакомы? Да нет, она же давно умерла. Вот и непонятно, как они сумели это сделать?

– Она что, была свидетельницей? А почему у нее был пистолет?

– У нее был пистолет? В общем-то это возможно. В смысле – в подобных сценариях задержания обязательно присутствует оружие. Без него же никак, верно? Возможно, у свидетельницы и вправду был пистолет, а нет, так программист мог его вставить.

Для Терезы все услышанное было ново и удивительно. Она снова потрогала болезненное место на шее; боль не утихала.

– Вот уж не думала, что у вас бывают шаровары, – заметила она.