Экстр

— Нас, воинов-поэтов, учат трем вещам: убивать, умирать и говорить правду.

Старейшины застыли на своих стульях, не шевелясь.

— Что привело тебя в наш мир? — не сдавался Бертрам.

— Простой ответ звучит так: мой Орден хочет возобновить свои старые связи с вашей Церковью.

— Но есть ответ и посложнее?

— Сложность нарастает слой за слоем, как в луковице. Вселенная бесконечно сложна.

Он хочет рассорить мой Орден с Церковью, понял вдруг Данло. Это первая из его целей.

— Возможно, нам следует содрать все эти слои, чтобы открыть истину, — сказал Бертрам.

— Путь к истине есть всегда, — согласился Малаклипс, не сказав ничего и в то же время сказав все.

Бертрам посмотрел на него так, словно обрел, подобно цефику, искусство читать по лицам.

— У вас, насколько мы знаем ваш Орден, нет ничего общего со Святой Церковью.

— Так уж и ничего?

— Мы по крайней мере ничего общего не находим, — поколебавшись, сказал Бертрам.

— Тогда нам в самом деле надо облупить с луковицы несколько слоев. У моего Ордена и вашей Церкви есть одна очень важная общая цель.

— Какая?

— Нас, как и вас, беспокоит разрастание галактических богов.

— Никаких богов в Галактике нет! — гневно отрезал Бертрам. — Нет бога, кроме Бога; Бог един, и другого быть не может.

— Имя же этому Богу — Эде, — подхватил Малаклипс, — Вечный и Бесконечный Архитектор Вселенной.

— Ты знаком с Алгоритмом?

— Мы ищем поэзию повсюду, а в Алгоритме порой встречаются поистине возвышенные строки.

— Нельзя рассматривать Алгоритм как чисто поэтическое произведение, — молвил Бертрам с укором, хотя слова Малаклипса явно пришлись ему по душе. — Стихи, даже самые возвышенные, создаются человеком, Алгоритм же дан нам Богом Эде.

— «Под его молотом в небесах зазвенят звезды», — процитировал Малаклипс из «Рождества Бога Эде». — Это трудно воспринимать иначе, как поэзию, правда? Ведь не представляете же вы Эде как бесконечно огромного человека, парящего в космосе с гигантским молотом в руках?

— Но звезды действительно зазвенят под его молотом. Мы должны воспринимать эти слова так, как они сказаны.

— Не вижу, как это может быть правдой.

— Мы должны воспринимать это в буквально смысле, не задавая вопросов.

— Но ведь многие Архитекторы это оспаривают. Ведь ваши элиди учат, что Алгоритм нужно читать, как стихи, чтобы услышать голос Эде в своем сердце.

При этих словах Бертрам метнул ядовитый взгляд на Киссию эн ли Эде, самого выдающегося представителя секты элиди.

Киссия, чье черные глаза пылали тем же мистическим огнем, что у его предка, сидел с улыбкой будды, выражая безмолвное согласие со всем, что говорил Малаклипс.

— Ты многое знаешь о нашей Церкви, — заметил Бертрам.

— Я знаю, что вы не признаете галактических богов, — произнес Малаклипс запретное слово и добавил: — Знаю, что вы хотите очистить вселенную от хакра.

— Что тебе известно о демонах хакра?

— Разве многие люди — и мужчины, и женщины — не мечтают стать богами? Эти потенциальные боги встречаются повсюду.

— Только не на Таннахилле. И не в мирах Известных Звезд.

— Но в других мирах дело обстоит по-иному, — бросив острый взгляд на Бертрама, заметил Малаклипс.

— Да — в наманских.

— От Сольскена до Фарфары насчитывается тысяча Цивилизованных Миров. И не все они наманские. Многие ветви Кибернетической Церкви существуют там уже тысячу лет.

— Еретики-реформисты, — рявкнул Бертрам. — Они не принадлежат более к нашей Вечной Церкви.

— Однако они тоже воспрепятствовали бы возвышению потенциальных богов, будь это в их власти.

— Ты хочешь сказать, что в так называемых Цивилизованных Мирах демонам хакра жить не мешают?

— Трудно остановить человека, который движется к божественным высотам.

— О каких мирах идет речь? И как зовут этих хакра?

— Говорят, что Твердь, о которой рассказывал пилот, тоже родилась в одном из Цивилизованных Миров.

Ее настоящее имя — Калинда Цветочная, мысленно добавил Данло. Известно, что родилась Она на Квалларе и в свое время была величайшим воином-поэтом из всех, кто когдалибо существовал.

— А другие хакра? — настаивал Бертрам.

— Никто из них не достиг такого развития, как Твердь.

— Однако они существуют — те, кто обращает взоры к небесам, возжаждав бесконечного света?

— Возможно.

Данло посмотрел на красивые руки Малаклипса, сложенные у подбородка, как для молитвы. Два красных кольца соприкасались, образуя восьмерку — древний символ бесконечности. Восьмерка отсвечивала багровым пламенем, и Данло вспомнил, что из всех других воинов-поэтов только Калинда носила два красных кольца. Но Она изменила своему Ордену, чтобы стать богиней. Может быть, Малаклипс замышляет месть? Неужели он надеется убить богиню, чей мозг вмещает в себя тысячи звезд? Нет, это невозможно — но Малаклипс может повредить Тверди иным путем. Двадцать пять лет назад Мэллори Рингесс подружился с Твердью и заключил с Ней союз — почти брачный, как утверждают некоторые. Возможно, Малаклипс хочет причинить Тверди боль, найдя Мэллори Рингесса и убив его. Если Мэллори действительно попытался стать богом, Малаклипса обязывает к этому новое правило воинов-поэтов об истреблении всех хакра и потенциальных богов.