Эксперт № 33 (2014)

Французам этого было недостаточно — они требовали полноценной военной конвенции против Германии. Москва же не спешила: для нее основным врагом была Австро-Венгрия и Александр III хотел получить гарантии французского вмешательства в случае войны с Веной. В итоге французам пришлось уступить, и в августе 1892 года между Парижем и Санкт-Петербургом была подписана военная конвенция. В ней говорилось, что «если Франция подвергнется нападению Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия употребит все свои начальные силы для нападения на Германию. Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все свои начальные силы для нападения на Германию».

Стороны также договорились о проведении совместной ответной мобилизации на мобилизацию «сил Тройственного союза или одной из входящих в него держав», а также о выставлении определенного количества бойцов (Франция — 1,3 млн, Россия — от 700 до 800 тыс. человек). Срок действия соглашения указывался на весь период существования Тройственного союза. В августе 1899 года был заключен полноценный франко-российский союз с неограниченным сроком действия.

Итальянцев просто купили

Следующей задачей Франции было оторвать от Тройственного союза Италию. Не то чтобы французы опасались итальянской армии — ее боеспособность была достаточно невысокой. Однако в Париже не хотели в случае начала войны отвлекать часть сил с германского фронта на итальянский. «Наша политика должна заключаться в том, чтобы быть любезными с Италией, не задевая ее, но вместе с тем не предоставлять ей никаких займов до тех пор, пока она не убедится в бесплодности своего союза с Германией и Австро-Венгрией», — писал министр иностранных дел Третьей республики Александр Рибо.

Политика проводилась весьма результативно, хотя и не слишком любезно. С 1880-х годов Франция не только успешно вела таможенную войну против Италии, но и посредством своих банков обесценивала итальянские ценные бумаги. Итальянцы какое-то время держались, однако военно-политический провал в эфиопском конфликте 1895–1896 годов (Италия не просто проиграла войну африканской стране, но стала первой европейской державой того времени, которая выплатила контрибуцию африканцам) не оставил Риму особого выбора, кроме как пойти на переговоры с французами.

Прежде всего Риму и Парижу удалось поделить североафриканские территории, долгое время бывшие основным источником конфликта между странами. В 1896 году они закончили спор о Тунисе — Италия признала его частью французской колониальной системы. В 1900 году Рим отказался и от претензий на Марокко, в обмен на что получал полную свободу действий в Триполитании и французские кредиты для спасения экономики. Кроме того, в 1898 году подписанием экономического договора была завершена таможенная война между странами.

В итоге, несмотря на официальное продление Тройственного союза в 1902 году, Париж и Рим заключили в конце того же года соглашение о нейтралитете Италии как в случае ведения французами оборонительной войны, так и в случае «если Франция, вследствие прямого вызова, окажется вынужденной для защиты своей чести и безопасности принять на себя инициативу объявления войны против любой державы».

Подход к Италии нашла и Россия. После аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, полностью проигнорировавшей позицию Рима и Санкт-Петербурга, последние в конце 1909 года заключили союз по сохранению дальнейшего статус-кво на Балканах. Помимо этого, Италия обязывалась «относиться благожелательно к интересам России в вопросе о проливах», а Россия обещала уважать интересы Италии в Триполитании и Киренаике.

Британские проблемы

Между тем в Елисейском дворце опасались, что союз между Францией, Россией и Италией не справится с германо-австрийским блоком, к которому присоединилась еще и Турция. Ключевой тут становилась роль Великобритании, от выбора которой фактически зависел исход войны. Французы хотели убедить Лондон вступить во франко-российский блок, однако тут было две проблемы: натянутые отношения между Лондоном и Парижем, с одной стороны, и между Лондоном и Санкт-Петербургом — с другой.

Англо-французские противоречия прежде всего касались колониального вопроса. И обострились они именно в последней четверти XIX века. Находившиеся в середине века у власти либералы не были склонны проводить колониальную экспансию — они считали, что для Британии куда важнее быть доминирующей торговой державой. «Я склонен думать, что, за исключением Австралии, не существует ни единого владения Короны, которое, при подсчете расходов на военные нужды и протекцию, не оказалось убыточным для жителей этой страны», — говорил один из них, Джон Брайт. Все территориальные приобретения, которые делала Британская империя в это время, имели в основном цель обезопасить Суэцкий канал и путь в Индию.