Эксперт № 30 (2014)

—Если говорить о настоящих хитах, то вспоминаются в первую очередь «Иисус Христос — суперзвезда» Эндрю Ллойда Вебера и ваши «Юнона и Авось» и «Хоакин Мурьета». Все они написаны в семидесятые. Получается, что была эпоха и вот она закончилась?

— Так и есть. Классика этого жанра была создана много десятилетий назад. Сейчас что-то появляется и исчезает. Всем хочется что-то сделать, но время изменилось, композиторы изменились. Для таких вещей нужны и особое образование, и особый талант. Должна возникнуть творческая группа, ведь рок-опера — это и поэзия, и драматургия, и музыка, и яркие первые исполнители. Мне в этом отношении очень повезло. Если бы все было по-другому, то могло бы ничего и не произойти. Для современных композиторов настали очень непростые времена, потому что публика предпочитает старые бренды. И внедрить в головы слушателей какой-то новый бренд, какую-то новую идею крайне сложно. Все держатся за традиции. Нового мелодического материала сейчас создается очень мало — такого, который мог бы оставаться на слуху долгие годы.

—Как вы пережили переход от музыки, предназначенной для максимально широкого круга слушателей, к музыке симфонической?

— Сейчас я пишу музыку для аудитории, которая знает и ценит симфоническую музыку. Должен вам сказать, что эта аудитория принимает далеко не все и получить ее признание очень непросто. Очень жесткая публика была в Бухаресте, где играли мою Шестую симфонию. Объясню почему: бухарестская публика избалована фестивалем Джордже Энеску, на который приезжают ведущие оркестры мира — и Лондонский симфонический, и Венский, и Берлинский. Хотя Румыния страна не очень богатая, она раз в два года тратит девять миллионов евро на то, чтобы собрать лучших музыкантов мира. Там я оказался в кругу ценителей симфонической музыки, которые обсуждали каждый нюанс исполнения симфоний Малера: этот сыграл хуже, а этот лучше, а у этого не тот темп… Они говорили о таких тонкостях, что если попасться к ним «на зубок», то есть риск живым не уйти. Но Шестую симфонию они приняли восторженно. Меня потом с этим поздравляли: заслужить внимание такой публики с новой вещью практически невозможно. Однако самые страшные и циничные ценители музыки — музыканты. То, что говорят о твоей музыке люди, которые ее исполняют, — значит, такая она и есть. Они не постесняются в выражениях, если что-то покажется им на что-то похожим, или вялым, или неинтересным. Между собой они это непременно будут обсуждать, и выдержать их критический подход композитору очень непросто. Поэтому я прошу своих друзей, которые в контакте с музыкантами симфонического оркестра, рассказывать мне, что те думают. Даже не после премьеры, а после первых репетиций: как им — нравится, не нравится? Но суд музыкантов всегда был, в общем, в мою пользу. И то, с каким энтузиазмом совершенно разные оркестры играли мою музыку, для меня самая лучшая награда. Я всегда писал только то, что мне нравится. Мне никогда не было интересно, будут это слушать миллионы или тысячи. Просто мне важно это написать. Мне важно сейчас таким образом себя выразить. Если я буду насильно что-то делать, делать то, что мне неинтересно, это будет не нужно никому: ни мне, ни публике — например, если вдруг начну писать какие-то песенки, стремясь вновь добиться популярности у миллионной аудитории. У каждого человека наступает момент, когда необходимо философски осмыслить свою жизнь: вот ты родился, живешь и должен умереть — как это вместить в сознание? Как объяснить феномен столь короткой человеческой жизни? Что-то понять, разобраться в этом мире — мне для этого понадобилось не только писать симфоническую музыку, но и самому тексты писать, стать и режиссером, и сценографом: делать весь спектакль самому, как это было при постановке «Литургии оглашенных».

—Тема киномузыки для вас на сегодняшний день закрыта?

— Для чужих проектов — да. Аккомпанировать чему-то там, что придумали другие люди, мне совершенно неинтересно. Я считаю, что преступно тратить свою жизнь и время на то, чтобы обслуживать чужие идеи.

—Есть разница в восприятии вашей симфонической музыки здесь, в России, где вас хорошо знают прежде всего как композитора, написавшего очень много музыки для кино, и за рубежом, где фильмы с вашей музыкой, как я полагаю, видело не так много людей?