Эксперт № 26 (2014)

Его биография, воссозданная по косвенным свидетельствам, производит удручающее впечатление: личность автора слишком несоразмерна его текстам. Разочарование, которое приходится испытывать литературоведам, сопоставимо с теми чувствами, которые пришлось пережить провинциалу Гоголю, оказавшемуся в девятнадцать лет в Петербурге и решившему познакомиться с Пушкиным. Предание гласит, что, прибыв к нему в дневное время и узнав, что тот все еще спит, малороссиянин предположил, что ночью поэт писал стихи, и каково же было его разочарование, когда выяснилось, что Пушкин всего лишь играл в карты.

Разочароваться есть от чего не только Гоголю. Для Пушкина, которого Достоевский возвел на пьедестал выразителя «всеевропейского и всемирного назначения русского человека», игра в карты была всепоглощающей страстью. Литературовед Бенедикт Сарнов в одной из своих книг приводит шокирующий факт: «Собравшись жениться, он [Пушкин] обратился к царю с просьбой, чтобы государь распорядился выдать ему вперед — в счет его жалованья историографа — тридцать тысяч рублей. Государь просьбу удовлетворил. Получив эти деньги, Александр Сергеевич просадил их в карты за одну ночь». Удивляет не столько то, каким образом певец вольности («И днесь учитесь, о цари: // Ни наказанья, ни награды, // Ни кров темниц, ни алтари — // Неверные для вас ограды») распорядился займом, сколько то, что не постеснялся одолжиться у царя, который всего несколько лет назад подавил восстание с участием его ближайших друзей, лично участвовал в допросах заговорщиков, ужесточил цензуру, усилил политический сыск и к тому же затеял кровопролитную войну на Кавказе. Пушкина все это не смутило.

По версии, представленной в фильме Роланад Эммериха «Аноним» (2011),настоящим автором произведений, приписываемых Шекспиру, является граф Оксфорд (актер Рис Иванс)

Columbia Pictures

Он не единственный среди русских литераторов, оказавшихся в плену у азартных игр. Лиля Брик, в 1920-е сопровождавшая Маяковского в его поездке в Берлин и мечтавшая, что они вместе будут любоваться чудесами искусства и техники, вспоминает: «…посмотреть удалось мало. У Маяковского было несколько выступлений, а остальное время… Подвернулся карточный партнер, русский, и Маяковский дни и ночи сидел в номере гостиницы и играл с ним в покер… Так мы прожили два месяца». Что говорить про самого Достоевского, взявшегося играть в рулетку в свадебном путешествии и проигравшегося до такой степени, что пришлось закладывать обручальное кольцо только-только обретенной им супруги.

Пушкин, периодически рефлексирующий по поводу личности автора и его произведений, пишет Вяземскому по поводу открывшихся подробностей личной жизни Байрона: «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал, и мерзок — не так, как вы — иначе…» (1825). Здесь он все еще противопоставляет художника «толпе» и настаивает на его исключительности. Чуть позже Пушкин снижает пафос и выводит ставшую классической формулу соотношения быта и бытия для автора, которая многое объясняет и даже примиряет его с той самой «толпой»: «Пока не требует поэта // К священной жертве Аполлон, // В заботах суетного света // Он малодушно погружен; // Молчит его святая лира; // Душа вкушает хладный сон, // И меж детей ничтожных мира, // Быть может, всех ничтожней он» (1827).

Но одним только осуждением со стороны общественности превратности судьбы писателя, которому ничто человеческое не чуждо, не исчерпываются. Суть претензий может быть и такова: «Где ж правота, когда священный дар, // Когда бессмертный гений — не в награду // Любви горящей, самоотверженья, // Трудов, усердия, молений послан — // А озаряет голову безумца, гуляки праздного?» Сравните фрагмент монолога Сальери из «Маленьких трагедий» Пушкина со словами Феоктиста Березовского, сказанными им по прочтении рукописи Шолохова: «Я старый писатель, но такой книги, как “Тихий дон”, не мог написать. Разве можно поверить, что в 23 года, не имея никакого образования, человек мог написать такую глубокую, такую психологически правдивую книгу?» Один из самых ярых отечественных антистратфордианцев Илья Гилилов заходит к Шекспиру с другой стороны: «Неграмотность всей семьи Уильяма Шакспера (так у автора. — “Эксперт” ), отсутствие подтверждений, что и сам он умел хотя бы читать и писать или что в его доме когда-либо водилась такая вещь, как книга, и являются главными фактами, вступающими в непримиримое противоречие с тем, что говорят о своем авторе шекспировские произведения».