Эксперт № 26 (2013)

Наши экономические правители начинают догадываться, что где-то есть источник роста, который не потребует ни секвестра бюджета, ни роста и без того ужасных по своим размерам налогов. Они говорят, что бизнес должен снижать издержки, нужен рост производительности труда. Некоторые компании уже это делают, и очень успешно. Но для масштабирования процесса снижения издержек необходимо масштабное же обновление капитала, поэтому столько копий ломается именно вокруг денежной — в широкой трактовке этого понятия — политики.

Для того чтобы схематично объяснить, как обновление капитала связано с эффективностью экономики, воспользуемся примитивной моделью производственной функции, изображаемой изоквантой, то есть линией, показывающей, какое соотношение труда и капитала необходимо для одного и того же уровня выпуска продукции (см. график). Производственная функция показывает, что в процессе экономического развития происходит последовательное замещение труда (как низкоэффективного и ограниченного ресурса) капиталом (как ресурса, в пределе не ограниченного ни по количеству, ни по эффективности). Нетрудно понять, что сама идея замещения труда капиталом лежит в основе капиталистического развития, неотделимого как от технологической революции, так и от идеи о том, что люди в принципе должны работать меньше и не так тяжело. То, что такой процесс является фундаментальным для сложившейся за последние двести лет экономической системы, мы можем понять исходя из простых данных о продолжительности рабочего времени и накопленного уровня капитального богатства.

Однако как понять, готовы ли мы в России сегодня двигаться по кривой вниз (к большей эффективности) и где искать те зоны, которые ускорят это движение? Ответ на этот вопрос дают три вещи: во-первых, понимание того, как формируется сама изокванта в пределах одного цикла; во-вторых, эмпирические знания о том, где сегодня складывается пул нового капитала; в-третьих, интуиция.

Сначала о том, как устроена кривая в деталях. Эмпирические расчеты позволяют выделить на этой изокванте три участка. Первый, от точки 1 до точки 2, имеет «неправильную» с точки зрения самой теории форму. На нем происходит не замещение — капитал вытесняет труд, — а странное накопление капитала, которое практически никак не сказывается на общей производительности. Второй участок, 2–3, — самый продолжительный и красивый: происходит быстрое снижение количества труда, необходимого для производства одного и того же уровня ВВП, то есть колоссальный взрыв производительности всей системы. Третий участок, 3–4, самый плохой, им цикл заканчивается: капитал растет. А труд больше не снижается — экономика входит в рецессию.

Однако для нас сегодня важен именно первый участок, потому что мы из рецессии выходим или пытаемся выйти. Что происходит там? Почему накопление капитала приводит к очень ограниченному снижению затрат труда? Ответ заключается в том, что в начале этот процесс носит точечный характер. Только лучшие компании, с прекрасным менеджментом, удачно выбравшие рынок, владеющие новыми технологиями, способны накапливать капитал в условиях рецессии — когда тотальный спрос низок, денег в экономике мало. Но их усилий, масштаба недостаточно, чтобы развернуть движение всей системы. Если ситуация не ухудшается (а у нас это так), то этим компаниям начинают подражать другие, и скорость замещения труда капиталом возрастает, но все-таки необходимы дополнительные макроусилия или макроусловия, чтобы этот процесс начал носить обвальный характер. При этом очень важно понимать, что если потенциал этого обновления капитала высок, то макроусилия (часто связанные со стимулированием или естественным расширением денежного предложения) не приводят к росту цен (или приводят только к краткосрочному их росту), так как инфляция является оборотной стороной достигнувшей предела производительности (а мы, согласно схеме, только в начале пути).

Возвращаясь к критике российской экономической мысли, хочется заметить, что мы уже однажды прошли весь этот цикл, и печально, что никто не стал изучать природу роста 2000–2008 годов, а вместо этого все не переставали поминать «сырьевое проклятье». А ведь происходили удивительные для честного неолиберала вещи. Например, при колоссальном росте денежной массы — а темпы ее роста были 40–60% в год — инфляция, в отсталой-то сырьевой экономике, снижалась! Причем тарифы росли все равно быстро. А темпы роста цен сами собой, без административного контроля, упали с 25% в год до 7–8%. Как это объяснят неолибералы?

Кто такие инновации