Эксперт № 46 (2013)

Но консерватизм со временем перешел в состояние, близкое к апатии. Когда в 2008 г., к 15-летию Конституции, с процесса правки была снята печать и срок президентской инвеституры увеличили с четырех до шести лет, а думской — с четырех до пяти, реакции не было почти никакой. Спустя пять лет — теперь объединяются суды, и назначение областных прокуроров переходит в прямое ведение президента — налицо такое же безразличие.

Никто особо не протестует, никто особо не ликует и даже не пытается объяснять полезность, благодетельность и необходимость этих конституционных поправок. Люди старшего поколения могут вспомнить 1977 год, когда по доселе неизвестным причинам сталинская конституция 1936 г. была заменена на брежневскую. Кроме констатирующей частушки: «Хрущев деньги поменял, // А Леня конституцию» — современники никак не реагировали на конституционное творчество. Очевидно, специалист-правовед мог найти в Основном законе 1977 г. важные отличия от предшествующего документа 1936 г., равно как очевидно, что теперь отличия отыскать еще легче, ибо они специально вынесены в поправки, но поскольку творчество тогда прямо не угрожало и сейчас прямо не угрожает «коснетуциям» по образцу 1905 или 1993 г., то и бог с ними.

Да и зазор между Основным законом и реальными правовыми обычаями что в 1977 г., что сегодня настолько велик, что поправки ничего не меняют по существу и никаких проблем не решают. Среди претензий к несравненной Думе та, что теперь она избирается вместо четырех лет на пять, даже и не звучит. Вопрос о регулярном (не обязательно выборном и не обязательно в отмеренные сроки, регулярность всего лишь предполагает автоматизм, обеспечивавшийся, например, павловским законом о престолонаследии) преемстве верховной власти как был ахиллесовой пятой советской/российской государственности, так ею и остается, и удлинение срока президентских полномочий ни на йоту не подвигает к его решению. Пороки судебной системы столь велики, что слияние Верховного и Верховного арбитражного судов в единый орган вряд ли существенно повлияет на качество судопроизводства, тогда как претензии — и чрезвычайно серьезные — именно к нему. Возможно (ибо более рационального объяснения не находится), вся затея с судами имеет причиной желание обеспечить премьер-министру новое почетное кресло, куда он будет перемещен. Но, во-первых, взгляд на суд как на почетную синекуру не вполне точен. Дельный человек (хотя непонятно, зачем дельного перемещать с его нынешнего поста) там может принести много пользы, а неспособный — много вреда. Во-вторых, что даже более важно, конституционные поправки имеют целью долговременное (в идеале — на века) нормотворчество, а не обеспечение конкретного кресла конкретному человеку. Изменение Основного закона единственно с целью обеспечить отступное есть все же сильная профанация. Наконец, поправка, вводящая непосредственно подчиненную президенту (а не генпрокурору, как теперь) прямую прокурорскую вертикаль, есть явное преувеличение угрозы прокурорского самодурства. К тому же по прецеденту 2004 г., когда без всякой конституционной правки была введена назначаемость губернаторов (отмененная лишь в 2012 г.), проще было бы аналогичным образом оформить дело и с прокурорами — если уж с губернаторами сошло.

Вероятно, и народная апатия вкупе с полной покорностью парламента придала смелости, и правка 2008 г. ободрила на дальнейшие действия, ведь Конституцию распечатали, а гром не грянул, так отчего же не поправить еще, уже не задаваясь вопросом, так ли это необходимо. Если верить утечкам сверху, точечная правка отныне будет объявлена вполне допустимой и полезной.

Сложность в том, что окончательное снятие печати окончательно же банализирует Конституцию. Закон — в том числе и Основной — делается что дышло не только фактически (это-то уже давно), но и формально: «Как пожелаем, так и сделаем». Но, разменяв остаточное уважение к Конституции на необязательную мелкую правку, власть сама лишает себя серьезного отношения к необходимым и серьезным изменениям, буде они понадобятся. Странный способ отмечать 20-летие Основного закона.