Эксперт № 08 (2014)

— Я это как-то не очень замечаю. У меня всегда хватало предложений, и никаких беспокойств, связанных со статусом, никогда не было. Я не особенно люблю, чтобы меня беспокоили часто, так оно и происходит. Меня беспокоят столько, сколько мне необходимо. Хотя я не могу сказать, что мне не хотелось бы сниматься больше в фильмах по хорошим сценариям, но таких предложений просто нет.

— Если театр является основным полем вашей профессиональной деятельности, то почему вы все-таки соглашаетесь сниматься в том или ином фильме?

— Я соглашаюсь, потому что мне нравится сценарий, мне нравится роль, мне нравится режиссер, а еще потому, что интересно пробовать себя в этой же ипостаси, но в кино.

— Получается, что театр — это такая постоянная работа, а кино, когда повезет?

— Но и в театре, когда повезет… Я играю те спектакли, которые уже вышли, но не факт, что у меня будет какая-то новая роль.

— Это момент везения, он может управляться каким-то образом? Для вас существует проблема зависимости от режиссера: выберет он тебя или не выберет?

— Они выбирают где-то у себя в комнате. До меня это как-то не доносится. Мне звонят и просят прийти на пробы, или мне звонят и говорят: «Мы бы хотели, чтобы вы у нас играли». Вот так обычно и происходит. Я к этому отношусь как к чему-то естественному. Ведь те же пробы — это не только пробы актера, но и пробы режиссера, потому что в этот момент ты понимаешь, на каком языке он разговаривает и сможешь ли ты с ним построить взаимоотношения, оказавшись в одной лодке.

— Как известно, актеру порой случается очень удачно сыграть какую-то роль, и эта маска прилипает к нему, все начинают смотреть на него сквозь призму этого персонажа. Что тогда делать?

— Что-то можно сделать, но у меня такого не было, чтобы я сыграл что-то, и меня начинают использовать именно в этом все время.

— А как же, к примеру, Сталин?

— Я сыграл его два раза в кино, больше меня пока не приглашали. Это не настолько ко мне прилипло, чтобы что ни звонок, так мне предлагают сыграть Сталина. Такое чаще бывает, наверное, с комедийными ролями. Я так понимаю, что для того же Вицина это был сложный момент: он ведь стремился делать какие-то драматические роли, а ему их не предлагали. Я же не могу сказать, что я обделен.

— И как вам это удается?

— Это отбор. Мне неинтересно делать что-то, что я уже делал. Были предложения, связанные с такими ролями, где разве что диалоги немного отличались, а все содержание — суть того, что делает герой, что он за собой несет, что он прячет, какой у него второй план, — абсолютная калька того, что я уже делал. Мне это делать уже неинтересно.

— Со стороны актерская карьера представляется совершенно непредсказуемой и парадоксальной: за головокружительным успехом может последовать оглушительная неудача, и наоборот, а есть такие, как Ди Каприо, которому не так много лет, а он уже переиграл все что только можно и всегда работает с лучшими режиссерами… Может быть, для этого нужно обладать каким-то особенным типажом?

— Я думаю, что помимо типажа, который у него есть, у Ди Каприо есть еще и дарование. Это не просто какой-то красавчик. Все-таки он драматический актер, и, я думаю, симбиоз его внешних и внутренних данных оборачивается тем, что режиссеры все время хотят с ним что-то снимать. Конечно, случай тоже имеет большое значение. Вы же понимаете, что информационные потоки растут для всех, и тебе нужно, чтобы в этих потоках твоя фамилия каким-то образом где-то возникла. Режиссер может просто по-человечески тебя забыть. Он перебирает каких-то актеров, которые могут ему подойти, а твою фамилию забыл. И его ассистент тоже назвал ему какие-то фамилии, а твоей фамилии там опять нет. И все. При таком потоке информации, как сегодня, до тебя может просто не дойти очередь или про тебя не вспомнят.

— То есть важно еще и попасть в информационную волну?

— Конечно.

— Она тебя несет-несет, потом сбрасывает неизвестно куда...