Эксперт № 07 (2014)

Россия имеет все шансы усилить свои позиции и в других странах Ближнего Востока. Выход Ирана из изоляции вкупе с постепенным уходом Соединенных Штатов из региона вызовет серьезное изменение баланса сил, обострение ситуации, создание новых или укрепление действующих военных блоков и, как следствие, гонку вооружений. Государствам нужен надежный поставщик оружия, и Соединенные Штаты после своих египетских маневров (регулярный отказ от поддержки союзника и введение эмбарго на поставку оружия египетской хунте) на эту роль уже не годятся. Лучшая альтернатива — Россия (особенно если учесть, что ближневосточные армии имеют опыт обращения с нашим оружием). Так, в ноябре министр иностранных дел Сергей Лавров и министр обороны Сергей Шойгу летали в Египет и заключили ряд крупных контрактов. Их точные параметры неизвестны, но министр иностранных дел Египта Набиль Фахми уже заявил о намерении довести объем военного сотрудничества до 4 млрд долларов. Эксперты более осторожны и говорят о контрактах на 2 млрд долларов, куда могут быть включены поставки истребителей МиГ-29, систем противоракетной обороны и ПВО («Тор-М2», «Бук-М2») и противотанковых ракет. Может быть также подписан контракт на поставку боевых вертолетов.

Своеобразие ситуации в том, что, поскольку у Египта денег на покупку оружия нет, эту сделку оплачивает Саудовская Аравия. И некоторые эксперты уже предупреждают, что работа с иранскими врагами (очевидно, против кого Саудовская Аравия вооружает Египет), а также усиление присутствия в иранской сфере влияния может серьезно обострить отношения между Москвой и Тегераном. Скорее всего, иранские официальные лица станут говорить о том же, однако вряд ли Иран будет готов пойти на конфликт с Россией. Причина проста: мы можем не только поставлять оружие, но и быть посредником на переговорах. Сегодня Россия — единственная из всех представленных на Ближнем Востоке внешних держав, у которой хорошие или же просто рабочие отношения со всеми несетевыми региональными акторами: Ираном, Турцией, Саудовской Аравией, Израилем. И не исключено, что посредничество в деле создания нового баланса сил на Ближнем Востоке принесет России не меньшие дивиденды, чем продажа оружия странам региона.

Это не наш рынок

Что касается экономических последствий снятия санкций с Ирана, то тут ситуация не столь однозначна. До недавнего времени наши экономические отношения с этой страной были весьма ограниченными. И хотя ряд российских бизнесменов говорит о сложностях работы с иранцами, основной причиной, препятствующей сотрудничеству, были санкции. «Российско-иранское сотрудничество тормозят два пакета санкций. Первый — банковские санкции. Все крупные проекты могут осуществляться исключительно под банковское обеспечение. Второй — санкции, введенные Советом Безопасности ООН на основе резолюции № 1929 от 2010 года. Они запрещают поставку в Иран тяжелого наступательного вооружения», — говорит старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Владимир Сажин .

Наиболее серьезными и опасными для России были, конечно, первые, односторонние, санкции, введенные США и Евросоюзом. «Банки, интегрированные в международную финансовую систему, а также крупные компании, имеющие крупные активы и интересы в США, отказывались от выгодных для себя проектов в Иране просто потому, что боятся подпасть под действие односторонних американских санкций. Недавно Банк Москвы был оштрафован министерством финансов США на 9,4 миллиона долларов за сотрудничество с Банк Мелли Иран в 2008 году, то есть за нарушение санкций, которые были отменены в январе. А “ЛУКойл” вместе со “Статойл-Гидро” и Иранской национальной нефтяной компанией рассматривал возможность освоения нескольких крупных нефтяных месторождений, однако из-за опасения санкций приостановил свое участие в проекте», — говорит Станислав Притчин. В итоге после введения в строй Бушерской атомной станции у России в Иране фактически не осталось крупных проектов. Помимо санкций свою роль в этом сыграло и отсутствие определенности c будущим Ирана. Наши отношения развивались в условиях крайней напряженности — никто не мог гарантировать, что завтра по Ирану не будет нанесен военный удар.