Эксперимент со временем

Здесь уместно прибегнуть к аналогии. Предположим, что ребенок, выучился читать напечатанные на двухмерных листах ноты и привык интерпретировать изображенное как некую упорядоченность одномерных аккордов, переводя внимание с одного на другой в направлении слева направо. Читая такой нотный лист, ребенок находится в положении наблюдателя, использующего поле 1. Теперь, развивая нашу аналогию, попытаемся представить его в положении спящего наблюдателя. В этом случае его фокус должен быть не настолько сильно сконцентрированным, чтобы в единицу времени содержать только один аккорд. Но представить такое нам затруднительно. Впрочем, мы можем преодолеть это препятствие, если вообразим, будто перед ним находится нотный лист, где аккорды изображены не отдельно друг от друга, а сгрудившимися настолько тесно, что каждый из них частично перекрывает аккорды, прилежащие к нему справа и слева. В результате оказывается, что нельзя различить ни одного аккорда. Никто не будет отрицать, что, увидев перед собой этот нотный лист, ребенок попытается прочесть загадочное изображение прежним, привычным для него способом, или что привычка, принуждающая его поступать подобным образом, коренится в его уме, а не в нотном листе. Значит, привычка к трехмерной интерпретации, одолевающая нас в сновидениях, есть свойство нас самих как наблюдателей, а не характеристика наблюдаемых четырехмерных явлений. Что же касается нашей неспособности замечать в сновидениях перемещения нашего внимания назад во Времени 1, то ее вполне можно объяснить привычным для конечного наблюдателя способом интерпретации. При чтении нот ни один ребенок, переводя внимание на начало новой строки, никогда не наблюдает то, что уже прошло перед его взором. Да и вы сами, я надеюсь, читая слова в данной книге, множество раз переводили взгляд с правого края страницы на левый; но вы ни разу не прочли строку в обратном направлении, равно как и не заметили, каково «обратное» изображение строки. И даже если сейчас вы попытаетесь это сделать, вам все равно не удастся увидеть «обратный» вид строки. Наиболее доступный для вас способ хоть как-то воспринять его — увидеть слово, написанное «наоборот», но все же по-прежнему слева направо, т. е. воспользоваться зеркальным способом. Привычка же, скрывающая от вас «обратный» вид, заключена не в печатном листе, а в вас самих.

Итак, мы подошли к очень интересной концепции — концепции конечного мыслителя, который учится интерпретировать то, что представлено его вниманию, причем процесс обучения состоит в том, что в часы бодрствования его внимание неустанно следует за незамысловатыми автоматическими действиями удивительнейшей детали ассоциативного механизма, именуемой мозгом.

Можно предположить, что изложенное выше есть полная противоположность анимистической концепции «высшего» наблюдателя как индивидуума, наделенного высочайшим интеллектом и с помощью грубого материального снаряжения совершающего то лучшее, на что он способен. Но мне думается, что нам никуда не деться от очевидного доказательства, которое преподносит нам сама природа нашего сновидческого мышления. Какие бы возможности обрести в конечном счете высший интеллект ни были заложены в «наблюдателе в бесконечности», они все еще ждут своей реализации. С самого начала мозг играет роль учителя, а ум — ученика. Ум вступает в борьбу за обретение собственной структуры и индивидуальности, беря за образец мозг.

На протяжении, быть может, восьмисот миллионов лет эволюция совершалась в направлении развития мозга. В наши дни профессор Маккендрик отмечает, что практически все функции нашего тела нацелены на адекватное питание серого вещества. Теперь же нам представляется, что мозг не только осуществляет работу по самоподдержанию и самосовершенствованию, но и служит машиной для обучения мышлению эмбриональной души.

Теперь наконец мы вправе обратиться к вопросу о происхождении привычки, удерживающей внимание конечного наблюдателя сфокусированным в поле 1.

В поле 1 он вынужден иметь дело с простой последовательностью трехмерных явлений в трехмерном поле. Между тем в поле 2 он сталкивается с четырехмерными явлениями в четырехмерном поле. Вдобавок ко всему происходит удвоение этих четырехмерных явлений. Например, в точке а (рис. 11) он может найти воспоминание о каком-то предшествующем событии во Времени 1; а где-то между G и а обнаружить событие-оригинал, оставившее в памяти следы, которые и были позднее оживлены. В поле 3 субстрат (см. рис. 10) заполнен пятимерными явлениями, содержащими в себе, однако, лишь то, что уже представлено в простой четырехмерной форме в поле 2; но из-за меньшей степени концентрации фокуса эти явления менее интенсивны, чем явления, представленные в поле 1 или поле 2. И чем дальше мы продвигаемся по нашей серии, тем менее умопостигаемыми и менее живыми делаются представления.