Эксперимент. Самые жестокие исследования в психологии

Гипноз довольно широко используется израильской полицией. В какой-то год они провели 17 арестов на основе свидетельств, полученных под гипнозом. Еще не вполне понятно, почему гипноз позволяет добиваться такого успеха. Впрочем, в обычных условиях мы всегда посвящаем часть нашего внимания (так называемое «свободное внимание») тому, чтобы обследовать окружающую нас обстановку в поисках возможных источников важной информации. Под гипнозом же люди перестают обследовать окружающую обстановку, оставляя все свое внимание для решения требуемой задачи (то есть восстановления подробностей преступления).

Главным направлением повышения надежности свидетельских показаний должно быть предупреждение систематического искажения информации, которой изначально обладает свидетель, последующими событиями. Полицейский допрос должен быть совершенно нейтральным и не должен внушать свидетелю косвенным или прямым образом, что такие-то события действительно имели место. При проведении процедуры опознания, как с помощью фотографий, так и «вживую», человек, отвечающий за проведение опознания, не должен располагать какими-либо сведениями о данном деле; это поможет устранить какую-либо предвзятость. Свидетелям следует настойчиво повторять, что они должны опознавать человека только в том случае, если они уверены, что это именно тот человек; свидетели не должны ощущать никакого давления во время процедуры опознания и не должны чувствовать, что они обязаны кого-нибудь опознать. Наконец, защита должна иметь доступ к видеозаписи процедуры опознания либо к тем фотографиям, которые предъявлялись свидетелю, с тем чтобы она могла убедиться в том, что процедура опознания была проведена беспристрастно.

Вместо заключения

Главная причина психологических исследований свидетельских показаний — выяснение условий, при которых такие показания могут быть надежными. Многие психологи, однако, склонны совершенно отказывать свидетельским показаниям в какой-либо ценности. В действительности свидетельские показания способны давать суду крайне важную информацию, но важно понимать хрупкую природу человеческой памяти. Простой допрос свидетеля, если его не проводить с крайней осторожностью, может вызвать сильнейшие искажения в памяти свидетеля и тем самым практически сделать его показания бесполезными. Точно так же и процедуры опознания должны проводиться совершенно беспристрастным образом, если мы желаем избежать дальнейших искажений памяти свидетеля. Если судебная система станет прислушиваться к психологам и если будут приниматься все разумные меры предосторожности для предупреждения таких искажений, тогда свидетельские показания могли бы стать гораздо более надежным источником доказательств в суде.

Преступление и наказание

С тех пор как в 1859 году Чарлз Дарвин опубликовал свою теорию эволюции и установил, что люди происходят от низших видов, всем занимающимся науками о человеке приходится принимать в расчет животных предков хомо сапиенса, но не более, чем известному американскому нейрофизиологу П. Д. Макклину. Человеческий мозг отчетливо делится на три части — когда мозг препарируют, их можно увидеть невооруженным глазом, — каждая из которых эволюционировала в разное время нашей долгой человеческой и животной истории. Макклин называет человеческий мозг «триадой», или трехсоставным мозгом.

В основании находится ствол мозга и нижняя его часть, которую Макклин называет «рептильным мозгом». Это наиболее древняя часть нашего мозга с точки зрения эволюции (архикортекс, или старая кора), которую мы унаследовали от древних пресмыкающихся. Над ним располагается, прикрывая его, палеокортекс (древняя кора), или лимбическая система, мозговая структура, сформировавшаяся позже и управляющая выражением эмоций. Над этими двумя структурами, прикрывая их, располагается неокортекс (новая кора), серое вещество, которое в первую очередь отличает нас от наших животных родственников. Именно неокортекс позволяет нам логически рассуждать, пользоваться языком и выходить за тесные границы биологической эволюции. Мы наследуем больше, чем гены, — мы наследуем также культуру. Конечно, эти три части нашего мозга сообщаются между собой, но все они имеют свои самостоятельные функции, и никакая попытка объяснения человеческой природы не может быть успешной без учета этих различий.