Эксперимент RK800 (СИ)

Сглотнув комок в горле, я поджала губы и отвернулась в сторону. Видеть не хочу то, что вот-вот начнет мелькать в его глазах. Продолжать было сложно, хоть голос мой и не дрожал. Скорее, сложно было ввергать машину в сомнения, в которых я сама уже витаю несколько часов.

– Когда программа самодиагностики сталкивается с перегревом, эта же программа испытывает потребность в балансировке работы кодировок, – вернувшись взором к Коннору, я не нарочно приглушила голос. RK800 смотрел на меня снизу вверх нахмурено, испуганно перебегая взглядом по каре-зеленым глазам. – Коды раскрываются, перезаписываются и вновь собираются в одну цепь, позволяя программе самодиагностики проводить сканирование поврежденных биокомпонентов.

– Я не понимаю, к чему вы ведете, – так же приглушенно отозвался Коннор.

Я с некоторое время молчала. Тепло улыбалась, глядя ему в глаза, как бы давая понять: «все нормально, парень, все будет хорошо».

– Проблема в том, что у обычных андроидов самодиагностика не вызывает потребность в расшифровке и сборке системы кодировок. Потому что такую потребность вызывает только сильное эмоциональное потрясение. Как правило, негативное.

Молчание вокруг нас воцарилось так резко, что можно было услышать мое слегка учащенное сердцебиение. Я не волновалась, не находилась в возбужденном состоянии, несмотря на то, что меня от андроида разделяло меньше, чем половина метра. Однако Майлз заметил верно – порой аритмия сменялась тахикардией, и это приводило к повышенному давлению. Сейчас же я чувствовала себя относительно хорошо и спокойно, всматриваясь в ошарашенные карие глаза машины. Такие глубокие и насыщенные, как кружка горячего шоколада в зимний вечер. Я в наглую рассматривала его родинки на скулах, вздрагивала ресницами, успокаивающе улыбалась. Знаю, это не поможет. Но мне бы и самой справиться с теми противоречиями, что теперь наполняют голову.

– Ты ведь мне не договариваешь, верно? – тактично спросила я, отмечая желтый диод на виске.

Коннор молчал. Не просто молчал. Он вновь смотрел в потолок, ничего не выражая своим идеальным лицом с изящными изгибами скул.

– Как знаешь.

Отвернувшись от стола, я водрузилась в кресло и, опасливо глянув на скриншот с кодом, постаралась углубиться в работу. Ее у меня еще предстояло много. И все же как бы ни пыталась начать искать нужные мне кодировки, все равно возвращалась мыслями к произошедшему.

Это правда. Программа самодиагностики является исправной у каждого «полноценного» андроида. Ей не нужно в случае повреждения налаживать свою стабильность, ведь она и так стабильна. Однако сильные эмоциональные срывы вкупе с повреждениями ведут к перегреву процессора из-за противоречивости команд. В результате программа «раскручивается», разбирает коды на составные части и собирается обратно. Процесс требует энергии и времени, но зато после перестроившаяся система может продолжать функционировать во благо механизмов. Но у Коннора она не собралась обратно. Она осталась в раскрученном состоянии. Что же такого случилось в доме Златко, что вынудило программу прибегнуть к балансировке?..

Закрыв глаза, я отмела все посторонние мысли в сторону. Майлз был прав. Я слишком много уделяю времени тому, что никак не связано с моей основной задачей. В конце концов, Коннор – всего лишь детектив-верный-песик-серьезная-булка на службе у «Киберлайф», и уж точно не стоит углубляться во все дебри его психики и истории. Сколько раз корила себя за это, сколько раз избегала ситуации, при которой начну испытывать сострадание к лежащему на столе! И вот опять! Молодец, Джен! Как обычно суешь свой нос куда не надо, а потом удивляешься, почему все коту под хвост летит!

Встряска головой помогла. Воспоминание об утреннем разговоре с девиантом подействовало как антибиотик наряду с доставщиком чувства вины. Майлз из кожи вон лезет, выполняя свою работу идеально, а я всякой дурью маюсь. Наконец, после нескольких минут самобичеваний, я уже уверено вернулась к оставшимся результатам диагностики. Остальные файлы, ячейки и коды не вызывали у меня каких-либо подозрений. Я бездумно листала экран, изредка что-то кидая на отдельный монитор с целью сохранить «на всякий случай». Коннор больше не разговаривал. Желтый диод сменился голубым, машина бездвижно смотрела в потолок, глубоко уйдя в себя. На долю минуты я пожалела о затеянной провокации андроида, однако в то же мгновение мысленно себя обругала и снова вернулась к экранам. Помни, Джен. Никакого сострадания, никакой жалости. Никакой привязанности.