Эксперимент. Реальность или Отражение

— О, мои очки безумно благодарны тебе за спасение от знакомства с полом! На их месте я бы тоже пела тебе дифирамбы! — не скрывая сарказма и толики ярости, выбивающейся вперёд, говорю я, глядя на силуэт фонарей, отбрасывающих тень. Что совершенно не вяжется после стольких дней, когда даже ночью — вокруг царит свет.

— Как мило. Хоть кто-то умеет быть благодарным!

Я фыркаю, по-прежнему глядя исключительно вперёд. Через минуту появляются яркие огоньки, разбросанные тут и там. Почти на всех этажах ярким пламенем горит свет. Места же, где царит полумрак, переливаются в свете застывшей на небе Луны.

Я не спешу отвечать на его сарказм. Впрочем, как и он — не спешит продолжить наш диалог. Однако стоит миновать ворота, и Ковалевский взрывается:

— Какого черта ты не написала заявление?!

Он останавливается, не доходя до лифта каких-то пару шагов. Я рефлекторно замираю на месте. А затем подобно комете, взрываюсь в ответ:

— А в чем смысл?! Ничего не было! Ничего кроме типичных приставаний, которые благо так и не успели перейти во что-то более…ужасное. На мне не было ни царапины! — кричу я, но тут же прикусываю язык, оглядываюсь по сторонам. Благо кроме нас здесь никого нет. Поэтому я заканчиваю свой монолог:

— Мое заявление вообще вряд ли бы приняли. Кроме парочки синяков на запястьях, я в порядке. А, если бы заявление и приняли, то максимум бы задержали его на сутки. И то, я очень сомневаюсь, что с такими возможностями он бы там задержался. Да и, честно говоря, я не уверена, что он смог бы переступить эту черту…

— Что? — Глаза парня излучают сейчас такое неверие, злость и сомнение, что я теряюсь, невольно отступая назад. — Ты серьезно? Серьезно думаешь, что он бы передумал и погладил тебя по головке, извинившись?! Да я оттащил его, когда он едва ли не остался без штанов! Черт! Ты реально такая идиотка?!

Губы начинают невольно дрожать, стоит лишь взглянуть в его горящие, бездонные глаза. Сейчас они не просто полыхают праведным гневом. Казалось, в них поселилась тьма с примесью адского пламени.

Не знаю, так ли я идиотка. И, возможно, если бы дело дошло до своего изначального завершения, я говорила бы, как и поступила бы, — иначе. Однако сейчас…

Сейчас я просто вспоминаю взгляд этого мужчины, которым он одарил меня перед тем как выйти. Вспоминаю слова Тимура Васильевича… «Ты похожа на его девушку». И я понимаю, что не хочу судить человека, совершенно не зная его. Не зная его истории, судьбы и каких-либо мыслей. Не зная ничего…

Кто я такая?..

Здесь и сейчас — я в порядке. Цела, невредима, пусть и местами шокирована, растеряна и напугана, ведь подобного ранее со мной не случалось. Но…так или иначе. Я сделала то, что сделала.

Каждый заслуживает второго шанса…

Устало выдыхаю и яростно произношу:

— Значит я действительно такая идиотка!

Не говоря больше ни слова, спешу к лифту и, остервенело тыкнув на кнопку, ожидая его прихода, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Пара секунд, звон, и двери с щелчком разъезжаются. Я спешно захожу внутрь, желая успеть скрыться до того, как парень войдёт внутрь. Но не успеваю. Буквально в последний момент он выставляет ногу, как и всегда выругавшись по-английски.

Кажется, удар вышел куда сильнее и резче, чем он планировал.

«Поделом!» — думаю я, рассержено сложив руки на груди, прижимаясь к стене, словно отчаянно желаю слиться с ней.

«Дурак! Больно ведь, наверное!» — проносится вторая мысль, ведомая иной — светлой стороной.

— Мы не договорили, — поумерив пыл, произносит он, оказавшись внутри. Однако его глаза по-прежнему сверкают. Особенно в свете ярких маленьких лампочек, освещающих пространство внутри.

— А, по-моему, ты все сказал. Причём коротко и ясно, — обижено говорю я и тыкаю на кнопку, чуть ли не вдавливая ее внутрь.

Лифт тут же трогается, отсчитывая этажи.

— Я… — начинает было Ковалевский, но лифт неожиданно дёргается, словно мы висим на тросе и вот-вот сорвётся вниз, а затем резко останавливается.

Меня шатает, но я всего лишь покачиваюсь, устояв на ногах.

— Что такое?..

— Твоя аура превысила лимит, — намекая на его злость и негодование, язвительно говорю я, продолжая стоять в противоположном углу. Однако некий червячок беспокойства начинает грызть меня изнутри.

В самом деле — почему лифт остановился?..

Словно прочитав мои мысли, Ковалевский снова нажимает на одиннадцатый этаж. Яркая подсветка вокруг, словно обруч, загорается, но затем затухает.

— Посторонись, — бурчу больше себе под нос. Но он послушно отходит в сторону. Правда не без язвительного:

— Куда уж мне с моей аурой!

Насмешливо фыркаю и помалкиваю. Сам ведь сказал! За язык никто не тянул. Однако мои действия тоже не приводят к какому-либо успеху. Лифт по-прежнему стоит на месте. А кнопки совершенно не реагируют.

— Надо попробовать вызвать диспетчера. Кажется, мы застряли.

Мои глаза в ужасе округляются. Думаю в этот момент я похожа на игрушку, у которой при нажатии глаза вот-вот выскочат из орбиты!