Эксперимент. Реальность или Отражение

Мы сталкиваемся взглядами.

Его — хмурый, местами пугающий, бездонный. И мой — открытый, местами потерянный, сожалеющий.

— С тебя снова должок, крейзи.

Кривлюсь, как от зубной боли, и тут же произношу:

— С чего это?

— Я никогда ничего не делаю просто так. Тем более не подставляю своё лицо под удар.

— Хм. Как будто тебя об этом просили… — бубню себе под нос, так, чтобы парень не расслышал. Затем тяжело вздыхаю и говорю: — Что на этот раз? Куртка? Поход к парикмахеру? Ещё одни кроссовки? Уж прости — нервные клетки, как и мозги, не продают, — саркастично произношу, сложив руки на груди, ожидая дальнейшего вердикта.

— Как остроумно. — Он едва щурится, а затем поднимается.

Теперь наши глаза оказываются на одном уровне.

— Вернёшь должок, когда я того потребую.

— Что? Откуда мне знать, что тебе взбредёт в голову.

— Уж поверь, ничего из того, о чем бы ты сейчас могла подумать, — усмехается и берет стакан, наливая в него воду из стоящего графина.

— Учти. Это долг не на крови. И даже не оформлен юридически. Поэтому чуть что, и я умываю руки. Ясно?

Он смеётся. Затем неожиданно наклоняется вперёд. Я замираю, когда его лицо оказывается в паре сантиметров от моего. Делаю прогиб в спине, склоняясь над мойкой, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между нами. И сердце начинает учащённо биться.

— Yes, — растягивая буквы, на чистом английском, насмешливо шепчет он.

Не знай я, что он жил в штатах пару лет, подумала бы — коренной американец.

Ковалевский отстраняется так же быстро, как и оказывается рядом.

Я откидываю прядь волос назад, спешно поправляю, скатившиеся, очки и хмурюсь. Больше не говоря ни слова — спешно удаляюсь из логова этого дьявола. При этом он так и остаётся стоять на месте, едва обернувшись, провожая меня горящим взглядом, который в себе подсветки кажется ещё более мистическим и устрашающим.

Прибавляю шаг, мысленно чертыхаясь, и в конце концов покидаю его квартиру, оказавшись в спасительной прохладе коридора.

Стоило на пару секунд подумать о том, что он не такой уж и придурок, каким кажется на первый взгляд. Как он доказывает обратное, заставляя меня держать прежнюю оборону.

«О чем ты вообще думала, Лисцова?» — думаю я и тут же усмехаюсь.

В памяти как назло всплывают воспоминания сегодняшнего дня и глупая улыбка расплывается на моих губах.

Как не крути, но, кажется, я далеко не одна такая сумасшедшая…

По крайне мере Ковалевский совершенно далёк от образцового парня. Одни его удары и техника боя чего только стоят. Что уж говорить о дьявольском и безрассудном взгляде?..

Но, что же ты выберешь в итоге?..

@29@

Прошла неделя с тех пор, как мы с Ковалевским эпично сходили в кинотеатр. Однако за все это время мы ни разу не пересеклись. И под «мы» я подразумеваю — Викторию Сверчкову. Ведь в отличие от неё, Алиса Лисцова видит его все пять дней в неделю, при том что у нас совершенно разные группы! Хотя периодически пары и совпадают. А свободные столкновения в коридорах, столовой и прочих местах, находящихся на территории университета, начинают казаться мне странной закономерностью.

Акимова смеётся, но тактично помалкивает. Единственный раз, когда она высказалась — был тот самый вечер. Трудно было не заметить мою разбитую губу, как и тот факт, что я весь день где-то пропадала.

Очередное застолье. Множество маленьких шоколадных печенек, которые я то и дело цепляла из прозрачной пиалки. И новое признание в собственной неудаче, где я поведала о том, как прошёл мой день.

Честно говоря, рассказывая все это, я то и дело ловила себя на мысли, что в моей жизни становится слишком много Ковалевского. Словно каждый вдох — сопровождается его присутствием. Словно сердце бьется быстрее только когда он рядом. Но затем я поняла глупость собственных рассуждений, хорошенько все проанализировав, и отмела их в сторону. Ведь это же логично. Немудрено, что я то и дело думаю об этом парне, когда он является объектом нашего эксперимента. Именно поэтому все мои мысли сосредоточены вокруг одного человека.

— Главное помни мои слова, лисёнок, — со странной ухмылкой, растянувшейся на губах, произносит Акимова, с глухим стуком поставив кружку на стол.

— Слова? — Я неопределённо хмурюсь и тянусь за последней печенькой. — Какие именно?

Я поднимаю на нее взгляд.

Она тяжело вздыхает, а затем произносит, так, словно пытается предостеречь меня от огромной ошибки:

— Сама не влюбись в него.