Эксперимент «Идеальный человек». Повести

Федор Иванович стал обходить скамейку, потирая руки, очевидно, намереваясь поскорее взять и унести Шурика-Смита, но тут Онуфрий Степанович решительно преградил ему дорогу.

- Минуточку, молодой человек, а как же с девочкой?

- Как и договорились, девочка придет домой через час.

- А если не придет?

- Вот еще. Даю слово.

- Слово бандита?

Полушеф усмехнулся.

- Киппэнинг строится на взаимном доверии. Например, в Америке… В Чикаго…

- Ну тут тебе не Чикаго. И славу богу, а то тебя бы не было в живых. Значит, так. Ты приводишь нам внучку и получаешь Шурика. Здесь, на этом месте.

- А если вы схватите девчонку и мальца не отдадите? Не полезу же я драться при всех.

- Ну, решай сам. Иначе мы не согласны.

Федор Иванович задумался.

- Ладно. Так уж и быть. Приведу вам девчонку. Только она сядет на том конце сквера. Малец будет лежать на этом конце. Мы встречаемся посередине, потом расходимся и забираем каждый свое. Идет?

- Идет, - сказал Онуфрий Степанович.

- На три года забираешь? - спросила Варвара Игнатьевна.

- На три. Сохраним в целости, не сомневайтесь. Уход первоклассный.

- А по-русски-то он будет говорить? - спросил Онуфрий Степанович.

Шеф покачал головой.

- Нет. Только на древнеегипетском. И будет знать клинопись.

- Из огня да в полымя, - вздохнула Варвара Игнатьевна.

- Не говорите, не говорите, - сразу возбудился Федор Иванович. - Знать древнеегипетский и клинопись в три года… Это я вам скажу… Это не каждый даже древнеегиптянин мог…

- Да на черта… - начала было Варвара Игнатьевна, но муж дернул ее за рукав.

- Ну это дело ихнее… Я насчет другого хочу спросить. Расписочку-то надо бы, молодой человек.

- Никаких расписочек! - вскинулся Федор Иванович. - Все на взаимном доверии. Не забывайте - киппэнинг! В Чикаго, например…

- Радуйся, что ты не в Чикаго.

- Ребеночек-то, я вижу, спокойный. Все спит…

- А чего ж ему не спать? Уроки выучил, молока напился, и спи себе на здоровье.

- Умный… Так я пошел за девчонкой. Она здесь, неподалеку.

- Иди, голубчик, иди.

- Взглянуть-то на него хоть можно? - Шефу, видно, не терпелось прямо сейчас начать преподавать древнеегипетский и клинопись.

- Чего на него глядеть? - проворчала Варвара Игнатьевна. - Еще разбудишь… чистоту опыта нарушишь… Вакуумну ванну пробьешь. Слыхал про такое? У тебя ведь тоже ему русский знать не полагается?

- Да, вы правы…

Федор Иванович поправил фуражку с золотыми якорьками.

- А кто в трубку хрипел? - спросила, не удержавшись, Варвара Игнатьевна.

- Да там… один… - замялся Курдюков.

- Грубил.

- Это за ним замечается… Грубоват…

- Голос пакостный какой-то…

- Простудился он. Мороженого много съел… Ну так я пошел…

- С богом.

Полушеф нерешительно двинулся по аллее, потом оглянулся, словно колеблясь, уйти или остаться, но потом все же пересилил себя и зашагал к выходу.

Старики опять присели на скамейку. Сверток не подавал признаков жизни.

- Как думаешь, не учуял чего? - спросил Онуфрий Степанович.

- Да вроде нет. Не до того ему. От жадности аж трясет всего, как пьяницу.

Ровно через полчаса на другом конце сквера показался Федор Иванович. Рядом с ним шла девочка в легком платьице. Старики стали подслеповато всматриваться, вытянув шеи, как гуси.

- Катька! - ахнула Варвара Игнатьевна.

- Она! - подтвердил Онуфрий Степанович.

Полушеф усадил девочку на скамейку, а сам быстрым шагом направился к старикам.

- На середину! - закричал он голосом, каким раньше, наверно, кричали: «К барьеру!» на дуэлях.

Старики трусцой побежали по дорожке, оставив на скамейке Шурика-Смита, бутылочку с молоком и погремушку. Тяжело дыша, они разминулись с тоже почти бежавшим Курдюковым, который кряхтел и отдувался - сразу чувствовался кабинетный человек.

Каждая сторона пыталась как можно быстрее достичь своего.

Полушеф прибавил скорости и, так как он был все-таки помоложе, первым добежал до своей добычи. Почти на бегу он подхватил Шурика-Смита, прижал к себе и помчался к выходу. Под ноги Полушефу попала бутылочка с молоком. Но клинописец даже не заметил ее, раздавил, забрызгав свои брюки.

Чем ближе старики подбегали к девочке, тем более странным казалось ее поведение. Девочка никак не реагировала на махавших руками и улыбавшихся дедов. Более того, она даже, как им показалось, смотрела на них с некоторым удивлением. Потом, когда Варвара Игнатьевна и Онуфрий Степанович свернули с дорожки и кинулись к своей внучке, девочка в испуге привстала и вдруг припустила от них во все лопатки.

Только тут старики сообразили, что их обманули. Девочка была выше их Кати, и походка совсем другая, и цвет платья другой. Подвела проклятая близорукость!

- Ах, негодяй! - воскликнул Онуфрий Степанович, останавливаясь и тяжело дыша.

- На мякине провел старых дураков! - тяжело передвигая ноги, Варвара Игнатьевна еле дотащилась до скамейки и тяжело рухнула на нее.

В это время с дальнего конца сквера донесся громкий вопль. Повернув головы, старики с торжествующей улыбкой наблюдали за тем, как клинописец рвал на части сверток, который только что бережно прижимал к груди, и бросал его части в урну.

- Гнусные подлецы! - донеслись до стариков ругательства ученого.