Эксперимент

Во-первых, я уяснил для себя главный принцип любого творчества. Творчество есть творение из пустоты. Во-вторых, всякое творчество изменяет известную нам реальность, мир преображается и всё в нём заложенное также подвергается изменчивости. Дано какое-то понятие и стоит кому-то написать книгу по этому самому понятию, так тут же будет брошен вызов существующей истине. «Может быть располагаемое нами не столь истинно?», – начнут вопрошать некоторые и им ничего другого не останется, кроме как либо пойти за новаторской идеей, либо постараться выступить с защитой старых положений, но, что первое, что второе – оба варианта обязывают творить. Это напрямую соотносилось с тем, что я хотел пересмотреть самого себя, как те же понятия и категории, но каким образом это было возможно осуществить не имел ни малейшего представления.

Немного погодя подступило следующее открытие. Оказывается, что незадолго возникшее кризисное состояние без писательства было тем же, когда человек испытывает страх перед незнанием того, чем ему себя занять. Случилось это так: был довольно жаркий осенний день, птицы за окном всё не переставали свиристеть, а дурманящий запах опавших листьев рьяными потоками затягивался в комнатку, где я, – то ли в медитации, то ли от балды, – лежал на полу и без дрожи в зрачках, упирался взглядом в потолок, стараясь рассмотреть в орнаментальных узорах какие-то знакомые образы. Края поля зрения начали немного мерцать, затем всё больше отдавать зелёными, пурпурными и жёлтыми оттенками, и затем окончательно погрузили меня в уже не раз случавшийся транс психоделики. Они стали приниматься как нечто привычное, но вкупе с запахом улицы и настроенностью к углублению в себя, я вскочил и на радостях наваял следующую запись: «Ах, память ты моя прихотливая! Неужели, чтобы заставить тебя работать требуется столь удачное стечение обстоятельств… Запах прямо как тогда, рядом с берёзовой опушкой, а это внезапное видение многокрасочности! Судьба так и благоволит, чтобы занять меня чем-то, подарить повод что-то записать и обдумать какую-то мысль. Не знаю, Что ты или Кто ты, но спасибо Тебе за спонсорство таким приятным на ощущение материалом». Мои видения в тот период времени били непрерывным ключом. Не было ночи, когда мне не пришло бы какое-то сновидение и я его не запомнил. Всюду меня преследовал дух, заставлявший делать записи и разбираться в них, а я, дурак, решил на время избавить себя от такой услады. Больше такие ошибки не совершались, а главное, чувство опустошённости больше не делало брешей в броне из стали писательского происхождения. Так творчество зарекомендовало себя как избавление от пустоты, от безделья и пустого прожигания времени, а следующим же выводом стало обращение к очередным воспоминаниям, когда, ещё не пойдя в школу, я растрачивал столь недюжинное количество сил, чтобы найти занятное времяпрепровождение. Тогда я писать то толком не умел, от того скорее и переживалась самостоятельность как что-то более роковое, но вооружившись этой способностью спустя двенадцать лет, я вновь был поставлен перед былой трагедией моей судьбы – незнанием, чем заняться, кроме как выжиданием очередного видения и его поспешного конспектирования. Но во всякой сласти всегда, да найдётся ложка дёгтя. Благодаря повторно раскрывшейся детской ране, скука от пустого, ничем не занятого времени сопровождалась уже не просто словами «Мне скучно», а она начала с насмешкой пригарцовывать вместе с ощущением страха – страхом вновь очутиться в том унылейшем состоянии, в какое я впадал без своих дневников.