Эксперимент

Он не удивился; он ощутил, как ослабевают его воля, чувство самосохранения, как всем его существом овладевает могучая и непреодолимая тяга к этой женщине.

Сбросив комбинезон, он сел на него и обхватил голову руками.

- Как ваше имя?

Она ответила негромко и отчетливо - это были два звука одинаковой продолжительности с мягким перепадом от одного к другому: это были "до" и "ми".

- До-ми, - сказал он. - Как странно. И удивительно. Доми?

- Доми! - Она опять засмеялась, подошла и села с ним рядом.

- Со мной происходит непредвиденное, - сказал он.

- Это сделала я, - ответила она, внимательно и четко выговаривая слова. - Не беспокойся. Мой муж недавно увеличил плечо викогитации. Да, викогитация, правильно. Муж изобрел новый метод. Плечо удлинилось во много раз. Он еще не доложил Совету, еще испытывает. А я знаю и решила попробовать. И вот - ты здесь. - Она смотрела открыто и весело.

- У меня там машина, - с трудом выговорил он.

- "Матлот"?

- Вы телепатка?

- Да, правильно. Это так у вас называется. Телепатия, телекинез, викогитация или транскогитация. Но этих последних слов вы еще не придумали. Придумаете позже, наверно. Да, у нас все телепаты, телекинетики, викогитаторы и еще многое другое, что вы тоже когда-нибудь, может быть, придумаете.

- Вы придумали?.. Или открыли?

- Не знаю, не все ли это равно? - Она наклонилась к нему, взгляд расширился. - Я люблю тебя.

- Непредвиденное, - повторил он, пытаясь собрать волю. - А впрочем, что тут непредвиденного? - продолжал он, словно обращаясь к самому себе. - У нас ведь тоже животные, например, разговаривают звуками!

- Не беспокойся, - мягко произнесла она, все так же глядя на него широко раскрытыми глазами.

- Жара! - Он терял последнюю власть над собой. - Сделай же что-нибудь!

И в тот же миг палящий свет ФК 12-С 4874 заслонили кроны деревьев, над головой повисли ветки незнакомых пахучих кустов, и Филипп подумал, что именно такими бывают запахи, которые в старых книжках называются первозданными.

- Хорошо?

- Да, - отозвался он. - Удивительно. Музыкальная планета. Опера. - И ему подумалось, что другого названия у этой планеты и не может быть.

- Правильно, Опера! - Звонкий смех ее трелями разнесся вокруг. - Я твоя, - сказала она и прижалась щекой к его ладони, и ладонь стала голубеть.

- Твой муж... - Голос отказывался ему повиноваться. - Ты сказала, ты жена...

- Да. - Она кивнула. - Ему не будет больно.

- И я женат, - прошептал он. - Там, на моей планете... Жена, двое детей. И им будет больно. Ты понимаешь?

- Конечно. Но я научу тебя, и никому и никогда не будет больно.

- Я люблю их! - крикнул он. - И люблю ее!

- Конечно! - в тон ему откликнулась она. - Но сейчас ты любишь меня!

- Да, - ответил он...

Из-за леса плыли тревожные, методичные гудки: там, возле "Матлота" надрывался робот-дублер, там безостановочно, на грани возможностей трудился фиксатор и регистратор уникум, которому в достаточной степени было доступно и то, что происходит за пределами корабля. Но Филиппа теперь это не беспокоило: он ничего не слышал, никуда не спешил.

2

Дорога до дома казалась бесконечно унылой и долгой. Прибыв, отчитавшись и сдав материалы на дешифровку, Филипп подал рапорт об отпуске, который был ему тут же предоставлен. Два дня ушло на медиков, на собратьев "бродяг", посиделки в кафе, разговоры, мелкие незначительные делишки, после чего Филипп, забрав семью, отправился на давно облюбованную им Зеленую Гриву - тихий холмистый край. Там было солнечно, все благоухало и цвело, озеро кишело рыбой, леса - грибами и ягодами. Здесь при желании можно было сойтись с симпатичными людьми, но можно было и уединиться в тихом лесном домишке. И Филипп предпочел именно уединение, хотя жена и дети охотнее поехали бы к морю, на какой-нибудь модный курорт.

- Мы дикари! - угрюмо сказал он разочарованному семейству. - Мы позабыли, какими бывают первозданные запахи, как скрипит сосна, какая мелодия у ручья, как кричит перепел.

Впрочем, он не настаивал на совместном времяпрепровождении, и, отправляясь на рыбалку, спокойно соглашался отпускать жену с детьми к морю: мальчишке нравилось забавляться с волнами, девочке - играть в классики в компании таких же девочек, а жене - общество бывших однокурсниц. Они отправлялись на велоракете и вечером возвращались, а он целыми днями торчал на озере, и мысли его чаще всего были далеки от беспокойного поплавка и соблазнительных всплесков в тростниках.

Через неделю жена ночью сказала ему:

- Ты изменился, Фил. И ребята заметили. Все считают, что в последнем полете что-то произошло с тобой.

- Что могло произойти? - ответил он. - Ты отлично знаешь, что не может произойти ничего такого, что не стало бы известным. Уникум свое дело знает, Кора, его не проведешь.

- Он, конечно, свое дело знает, - вздохнула она, - но он ведь фиксирует и регистрирует только внешнее.

- Теперешние, к твоему сведению, фиксируют и эмоции. Если они достаточно ощутимо проявляются.

- Да, Виктор говорил.

- Виктор? Ты спрашиваешь у него обо мне?!

- Извини, да. В конце концов, он не только твой шеф, но еще и мой брат, так что в смысле этики...