Эксперимент

– Нас слишком много связывает, чтобы он меня грохнул, да и я бы не дался, если бы его вдруг переклинило, – ухмыльнувшись, произносит Слава. – Да и денюжки, как ты выражаешься, я заработал сам, так что без них не останусь. Максимум, что мне может устроить Берсеньев – проблемы с нашим общим бизнесом.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Отжать его?

– Ну, пусть будет так, – не скрывая усмешки, выдает Слава. – Кстати, наблюдать за твоей речью было забавно и интересно, но мой тебе совет: никогда не общайся с людьми его уровня в таком тоне. Это я проглочу твои слова, а другой нет.

– Думаешь, он меня после этого грохнет?

– Однозначно, нет. Я этого не позволю. Но у людей есть куда более интересные методы испортить человеку жизнь, чем просто грохнуть. Я сейчас не шучу. Свои актерские способности проявляй на съемках, но не с такими как он. Его сейчас нельзя бесить, а ты только масло подливаешь в огонь.

– Но тебе понравилось, – с уверенностью бросаю я. – А вообще, ты выглядишь не очень, – зачем-то произношу я. Ну подумаешь, уставший. Такой же красивый и очень хочется сказать мой. Вот только, а был ли он когда-нибудь моим?

– Есть такое. Жизнь иногда поворачивается к тебе жопой. Ну, ничего, перевернем. Зато ты пиздец какая красивая, – только сейчас понимаю, что по его матам я тоже соскучилась! Да что этот мужик сделал со мной?! Боже, я реально чокнутая… – Скучала по мне? – да!

– Конечно, нет. Двадцать дней прошло, чего скучать?

– Двадцать? Не знал. Казалось меньше, но тебе виднее, ты считаешь, – феерический засранец!

– Нет, Славочка, у меня календарь на холодильнике висит, я не считаю. Глаз сам собой падает на циферки. А ты скучал?

– Несмотря на ворох проблем и тотальную загруженность, конечно, скучал, – не задумываясь, бросает Слава без тени усмешки. – Ностальгия, – вдруг произносит он. – Приятное чувство.

– Ты о чем?

– Кабинет. Психолог и клиент. Ты тогда также сидела, пытаясь неестественно выпрямить спину. Расслабься. Я не замечу твоей сгорбленной спины с таким-то открытым декольте, – ну не такое уж оно и открытое.

– Если ты разрешаешь мне сгорбиться, то я даю тебе свободу на то, чтобы поправить яйца. И можешь не стараться сделать это незаметно.

– А в честь чего ты решила, что мне нужно их поправлять? – улыбаясь, спрашивает Слава.

– Ну они, наверное, там вспотели при виде меня.

– Вспотели?

– Ну или плачут горькими слезами на пару с Чиполино, что им не достанется такая не сгорбленная красота, как я.

– Ты неподражаема, Наталь Санна.

– Я в курсе, Вячеслав Викторович.

Оба замолкаем, вновь рассматривая друг друга. В этот раз первым нарушает молчание Слава.

– Слушай, а иди работать ко мне в офис. На черта тебе делать вид, что ты отрабатываешь статуэтку уборкой?

– Делаю вид?! А ничего, что я у тебя все вылизывала, аки золушка?

– Точно не все, – усмехнувшись, произносит Слава, указывая взглядом на свой пах.

М-да… я и по его пошлым шуточкам соскучилась. И по нему самому. Залезть бы на него прям сейчас и пусть весь мир подождет. Нет! А гордость куда?

– Я вообще-то по делу пришла, а не просто так трепаться, – строго произношу я, выплывая из дурмана, под названием «обаяние Архангельского». Тянусь к сумке, достаю оттуда деньги и кладу на диван.

Несколько секунд Слава непонимающе смотрит то на деньги, то на меня.

– Теперь я тебе ничего не должна. Можешь не пересчитывать.

Что я там недавно говорила про веселье и радость во взгляде? Сейчас от них не осталось и следа. Я не спец по людям, о чем сейчас думает Слава – не знаю. Но взгляд его точно такой же, как тогда в квартире, когда он обнаружил у меня Никиту. О чем он тогда говорил? О разочаровании?

– Ну все, ты ничего не должна, – встает с места и пересаживается за стол. Черт, а дальше что? Я не прорабатывала план того, как он себя поведет, а главное, что буду делать я. – Что-то еще? – перевожу непонимающий взгляд на Славу. – Ну ты сказала, что пришла по делу. Дело ты выполнила. Есть что-то еще?

– Нет.

– Ну, тогда я тебя не задерживаю.

Молча встаю с дивана и медленно направляюсь к двери. Это что, все? Конец? Когда-то я искренне хотела, чтобы он от меня отстал. Его внимание было чрезмерным. А сейчас я хочу совершенно другого! Хоть бы не заплакать.

– Наташ, – сейчас слышать голос Архангельского позади себя что-то сродни глотку воды в пустыне. Медленно поворачиваюсь к нему. – Нормальные люди подарки не возвращают, так что машина – твоя. Ну а я тебе «Ну, погоди» не верну.

Хотелось бы посмеяться, да вот совершенно не смешно.

– Конечно, не возвращают.

Не знаю, как мне хватило сил выйти из его кабинета, не давая волю слезам. Хуже всего, что я не понимаю, на кого больше зла. На себя или на него. Он ведь мне слова плохого не сказал, всего лишь повторил то, что сказала я про «дело». И как бы нет поводов на него злиться, ну почему же так тошно? Это что, реально конец?

Не помню, как добираюсь до дома. На несколько дней я впадаю в какое-то странное состояние. Вроде и не болею, но постоянно хочется спать. Как будто под вечным снотворным.