– Лилит, – Левиафан подошёл к ней, взял её за руку и приложил теплую ладонь к своей левой части груди. – Ты не чувствуешь то, что здесь находится. Оно бьется… Может не так как человеческое, но оно бьется. И поверь мне, оно умеет чувствовать, оно умеет помнить и оно полно боли. Лилит, середина февраля. Мы с тобой вместе почти три месяца, но ты уже доставила мне столько боли и страданий…всего за три месяца…Этот мясистый кусок внутри, он как будто разлетается на части, и так медленно. Это не просто разбитое на осколки сердце. Оно рвется неторопливо и мучительно, просто рвется в течение этих трех месяцев. Ужас в том, что от него ещё ничего не оторвалось, только раны появились… Если ты надумала бросить меня, то знаешь, это правильный выбор, как бы мне сейчас не было больно об этом говорить. У тебя есть шанс отпустить меня, но подумай о нём завтра, с адекватной головой и чистым сердцем. Хотя бы раз, последуй моему совету, подумай… – Левиафан встал и вышел из комнаты.
Он сидел на веранде у дома, на его лицо падали пушистые снежинки. Левиафан сидел и думал. Думал о правильности его решения, грубых словах, которые он сказал Лилит, пытался представить, какой смысл она вынесла из них и вынесла ли вообще. Он не мог поверить, что ей действительно наплевать, что она вот так вот запросто готова пустить под откос три месяца, таких сложных для них обоих.
Сильный снегопад запорошил завернутого вампира в плед. Ему хотелось, хоть раз, почувствовать себя мертвым, но он не мог…Он сидел и замерзал…но не двигался. Ему не хотелось двигаться.
Лилит медленно открыла глаза. Её депрессия исчезла, вместо неё вернулся здравый мозг. В памяти остались только воспоминания о том, что она натворила вчера ночью. Из её глаз тихо покатились слезы. В комнате было темно из-за штор. На улице был день. Левиафан стоял на веранде, пил кофе и рассматривал падающие снежинки.