Экспедитор

– Примерно. Но сразу говорю, меньше чем на шестьдесят я не согласен, так и передай. Я бы вообще один все сделал, сил хватает – только в будущее смотрю, с вами задружиться хочу, пригодится. Потому и долю даю.

Чеченец улыбнулся. На самом Кавказе чеченцев всегда считали этакими евреями Кавказа, лукавой нацией. Большую часть автохтонного кавказского юмора составлял юмор именно на чеченском языке.

– Я тебя понял, дорогой. Можно мы пока погостим у тебя?

– Это без вопросов.

Чеченец подумал про себя, что этот полковник все же идиот. Шестьдесят… он и семьдесят запроси – совет тейпов согласится. Потому что шестьдесят – это только до тех пор, пока существует общий враг, а как только будет победа, так доли могут очень сильно поменяться.

А вместе с ним люди, которые знают, что к чему, многие в МВД, в ФСБ работали, кто-то в Сирии в ИГ был, только какая сейчас разница – все сейчас едины. И гостя – они разнюхают, что к чему, какие где силы и сколько примерно тут можно взять. И этот вопрос совет тейпов тоже обсудит…

Спустились вниз – люди с обеих сторон напряженно посматривали друг на друга, готовясь вцепиться в глотки по первому же приказу.

На следующий день чеченцев пригласили на охоту.

Охота была необычной – если раньше охотились на животных, то теперь на людей. Несколько человек, чаще всего из упоровших косяк рабов, выпускали в сельской местности, давали какое-то время, после чего спускали собак. Собаки преследовали дичь, а следом ехали охотники, частью на лошадях, частью на джипах. Ничего особенного в такой охоте не было, и чеченец подумал, что урусы и тут дураки. Кто же охотится на рабов? Он раб, он работать должен, для того он и живет. Это все равно как охотиться на собственную корову или лошадь – какой дурак так делает?

Но понятно, что чеченец никому и ничего на эту тему не сказал, оставил свое мнение при себе…

Охотничья колонна формировалась в районе ВАСО, и, судя по машинам, были в ней люди не бедные. Часть охотников была в форме – военной, ментовской. Они шумно здоровались друг с другом, хвастались оружием, о чем-то говорили…

Чеченец подумал – несчастный народ. Стоит одному из них надеть форму – и он становится худшим из угнетателей своего же народа.

У них на Кавказе все не так и всегда было не так. Мент, военный, надев форму, все равно остается частью незримого целого. Частью тейпа, туххума, общества[34]. Для него это важнее должностей, званий, звездочек на погонах – отрекшись от тейпа, от рода, от единого целого, кавказец теряет все, его сила же – это сила всего рода и всего тейпа. Яркий пример – это Дудаев, Масхадов. Первый был советским генералом, второй – полковником. И тот и другой были лучшими командирами своих соединений, полк Масхадова неоднократно завоевывал переходящее знамя. Но как только к ним пришли, они не смогли отказать своему роду и своему народу и безоговорочно перешли на их сторону, даже зная, что ждет впереди.

А тут…

– Варвары, – негромко проговорил по-чеченски подошедший сзади Иса. – Аллах их накажет нашими руками.

– Замолчи! – зло сказал старший чеченец. – Чтобы больше я этого здесь не слышал!

– Но дядя, они же не знают нохчи-язык.

– Мы не знаем, знают ли они или не знают. Лучший язык – молчание.

Рабов, которых намечалось сегодня убить, было пятеро.

Всех их переодели в рваную военную форму, которую перед этим дали понюхать собакам. В безлюдном месте их выпустили из грузовика.

– У вас ровно час, чтобы спрятаться! – выкрикнул распорядитель охоты. – После чего мы спускаем собак! Охота продлится до темноты, кто не будет найден, тот будет спасен! Бегите!

Хлопнул выстрел, рабы с заминкой бросились бежать. В разные стороны.

Чеченец привычно оценил шансы – он видел самых разных людей и мог оценить человека с первого взгляда. У одного из рабов шансы выжить были, у других – скорее всего, нет.

Как оказалось, он опять был прав…

Четверо рабов были отловлены и убиты, уже темнело. Поиски пятого привели их в какой-то город… городом это можно было назвать с большой натяжкой, конечно, потому что так люди в городах не живут и не должны. У них даже в Алхан-Кале остались высотные дома, а тут… типичное село русистов – деревянные дома, гнилые, покосившиеся, только фундаменты каменные. Дорога в грязных ямах, в которых сломает ноги лошадь – она явно не сейчас стала такой, а была такой и до того, как…

Свора ищеек привела их сюда, но сейчас собаки почему-то жались к хозяевам, повизгивали.

– Видишь что-нибудь?

– Нет.

Один из русистов, в ненавидимой чеченцами форме «серый волк»[35] – открыл багажник своего «Крузера», из него выпрыгнул пес – крупная немецкая овчарка. Чеченец присмотрелся и понял, что это не собака, а волкособ – помесь собаки и волка. У них некоторые тоже держали, но обычно обходились волкодавами. Волкодав привычнее, хорошего щенка всегда можно достать, если знаешь, у кого.

– Тарзан, Тарзан… хороший мальчик.

Пес завилял хвостом и даже сделал попытку встать хозяину лапами на грудь и лизнуть в лицо…

– Хватит, хватит…