Экслибрис

— …книги Херемона. Его трактат о египетских иероглифах упоминался как Михаилом Пселлом так и Джоном Цецесом, но его никто не видел с тех пор — со времен разграбления Константинополя. И еще много других книг и свитков могли бы быть найдены. Нам известно, что Эсхил написал более девяноста пьес, однако найдено только семь, а из трудов Historae и Annales Тацита осталось меньше половины, из исходных тридцати книг обнаружено всего пятнадцать — и половина из них фрагменты! Или Каллимах [101] — он написал восемь сотен томов, из которых сейчас известно всего лишь несколько отрывков Может статься, существуют даже неизвестные нам работы самого Аристотеля, ожидающие своего открытия в Стамбуле. Его слава в древнем мире зиждилась на нескольких диалогах — так называемых экзотерических и гипомнематических сочинениях, — но ни одного из этих текстов никто не видел и не читал уже на протяжении веков, — Вилем помедлил секунду, и взгляд его медленно вернулся к лицу собеседницы. — Так вот, именно такие книги, как ты понимаешь, сэр Амброз надеялся отыскать в Стамбуле.

Эмилия медленно кивнула. Стамбульские путешествия сэра Амброза стали легендарными, по крайней мере для Вилема. Многие сочинения, привезенные этим англичанином из владений султана, — к примеру, трактат Аристотеля на тему астрономических исследований, «История астрологии», сочинение, упоминаемое Диогеном Лаэртским [102], но совершенно неизвестное Европе, — считались, утверждал он, величайшими сокровищами библиотеки.

— Он был одним из агентов императора Рудольфа — говорил Вилем, — начиная с тысяча шестьсот шестого года. Именно в тот год затянувшаяся война с турками наконец закончилась, и путешествия в оттоманские владения стали менее опасными. Но сэр Амброз добирался до Стамбула еще раньше, скорее всего в качестве драгомана при одном из английских посольств. Говорили, что он был знаком с самим Великим Визирем и впервые попал на прием к императору благодаря Мехмету Аге, послу султана в Праге. Сэр Амброз подарил Рудольфу манускрипт Carmina de mystica philosophia Гелиодора [103], бесценное произведение по оккультной науке — оно в одном из наших ящиков, — некогда принадлежавшее Константину Седьмому [104]. Тогда Рудольф поручил ему продолжить поиски. И он организовал покупку известных пергаментов из коллекции султана. А другие затерянные манускрипты находил на городских базарах и в мечетях. И именно в таких местах, — сказал он, повышая голос в надежде перекрыть назойливый шум, доносящийся сверху, — он обнаружил эти палимпсесты.

— Извини, что?

— Палимпсесты, — повторил он, — древние пергаменты, исходный текст которых стерли и заменили новым. Видишь ли, пергаменты часто использовались повторно. На них всегда был большой спрос. Но иногда исходные тексты оказывались не полностью стертыми или со временем начинали проступать на поверхность между строчками новой записи. Сэр Амброз умудрился восстановить их средствами алхимии, оживляя угольную составляющую исходных чернил. Одна из этих рукописей оказалась сочинением Аристотеля по астрономии, другая — комментариями к Гомеру, писанными Аристофаном Византийским. — Он махнул рукой на стоявшие перед ним ящики. — Они тоже где-то здесь. Но что до того тома, который видела ты… — Его узкие плечи дернулись. — Насколько мне известно, сэр Амброз вот уже лет десять не ездил в оттоманские земли, и я понятия не имею, откуда мог появиться этот манускрипт. И естественно, не представляю, кем он написан.

После этого он замолчал и, поднявшись с бочки, возобновил свою работу, старательно обследуя каждую книгу и проверяя, чтобы ее упаковка не была как слишком тесной, так и слишком свободной. Шум веселья в зале становился все громче, проникая в погреб через каменный потолок чередой глухих ударов. У Эмилии кружилась голова, и она испытывала небывалую слабость. Ее больше не волновал сэр Амброз и его драгоценная рукопись — как и все прочие книги, над которыми Вилем трясся, словно мать над младенцами. Ее больше не волновала даже сама королева. Она хотела только, чтобы это путешествие закончилось и двор прекратил эти тяжкие странствия. Бранденбург — вот что сейчас волновало ее. Все ее мысли были устремлены к нему. Она даже начала представлять, как они с Вилемом устроят там свою жизнь. Она сможет работать белошвейкой, он откроет книжную лавку, а то устроится учителем к сыну какого-нибудь богатого бранденбуржца. Они смогут жить вместе в маленьком домике под стенами городского замка.

— Как ты думаешь, двор едет в Бранденбург? — спросила она наконец.

— Королева может ехать, куда пожелает, — пробурчал он, — в Кюстрин, Шпандау или Берлин, где только ее примут. — Он вновь склонился над ящиком. — Но в Бранденбурге ей долго укрываться не дадут. Как, впрочем, и в любом другом месте в империи.

— Правда? — Образы белошвейки и учителя растаяли без следа; их маленький домик скрылся за обрывистым и кровавым горизонтом. — Но почему ты так думаешь?