Эксклюзивный мачо

– Честно говоря, не знаю, это от ветра зависит. Если тебе захочется, обязательно поднимем, хоть на минутку.

– Ох, как я люблю тебя, Петечка.

Войдя в роль сыщика, я прикидывала: дама слег­ка нервничает по неизвестной причине или такое поведение для нее естественно? Судя по Петечкиной реакции, второе.

Райзман, облокотясь на перила, наблюдал за тем, как яхта удаляется от берега. Анна подошла к нему.

– Дайте закурить. – Он торопливо достал сига­реты, щелкнул зажигалкой. – У нас есть какой-нибудь план? – возвысила голос роковая женщина. – Или просто будем болтаться на этой консервной бан­ке туда-сюда?

За консервную банку Сафронов обиделся, но обиду постарался скрыть.

– Вот что я предлагаю, – сказал он и даже хлоп­нул в ладоши, призывая всех ко вниманию. – Дой­дем до Марьиной Губы, искупаемся, позагораем, а вечером пойдем на Бутино, к утру должны быть там. Сделаем остановку, поплаваем, а потом поднимем­ся к Ковалеву и дальше к городу. Ну, как?

Все согласно закивали, идея была действитель­но хорошая. Река здесь делала петлю, так что мы, описав круг, подойдем к городу с другой стороны, практически ничего не потеряв во времени, а места там действительно красивые. Марьина Губа – ост­ровок километрах в тридцати от города, с потрясающими песчаными пляжами. Во времена моего детства по выходным дням туда ходил речной трамвай. Потом трамвай но неизвестной причине исчез, и Марьина Губа перестала быть местом паломничества городских любителей позагорать. Добраться туда могли лишь обладатели лодок, в основном граждане, живущие на длинной улице вдоль реки, которая, соответственно, и называлась Лодочная. Там до сих пор в каждом доме своя лодка. Улицу периодически затопляло в половодье, и еще лет десять назад ее решено было снести, а людей переселить, но жители покидать малую родину не спешили, потому что все здесь издавна занимались браконьерством и кварти­ры в новостройках пределом мечтаний для них не являлись. Из-за того, что жили здесь от паводка до паводка, дома выглядели так, точно перенесли две войны, подлатают кое-как, и слава богу, красить их никому и в голову не приходило, все как на подбор черные. Сейчас они медленно проплывали по лево­му борту. Впрочем, летом они утопали в сирени и акации и особо убогими не выглядели, в них даже было что-то живописное.

В общем, Марьина Губа стала малопосещаемым местом, и там в основном стояли лагерем байдароч­ники. Сама я не была на острове лет десять и теперь проявляла неподдельный интерес.

– На Марьиной Губе я чуть не утонул, – сооб­щил Лапшин. Он, кстати, тоже предложил обходить­ся без отчества, так что я называла его просто Геной. – Мне лет семь было.

Далее последовал рассказ об этом знаменатель­ном событии. Тут же выяснилось, что практически у всех присутствующих что-то связано с этим остров­ком. Только Анна презрительно ухмылялась, косясь из-под очков на Райзмана. Как видно, бедняжке не­чего было вспомнить.

Вскоре подали обед. За столом воспоминания продолжились, что способствовало сплочению кол­лектива. Так как к обеду подали вина, все очень быстро перешли на “ты”. Одна Горина пребывала в напряжении с упорной нелюбовью ко мне, сироте. Видно, я спутала ей все карты. Райзман уделял мне повышенное внимание и даже не желал скрывать это. Я не особенно его поощряла, но и не возража­ла, скорее из вредности.

Когда поднялись из-за стола, впереди замаячил остров. Мы переместились на палубу. Старенькая пристань произвела неплохое впечатление: кто-то все же проявлял о ней заботу все это время, прогнив­шие доски в некоторых местах заменили новыми.

Пришвартовывались довольно долго, то ли мачо не были особенно опытными, то ли пристань не ка­залась им надежной. Когда сошли на берег, солнце уже жарило вовсю. Заросли ивы начинались от при­стани, но мы сразу увидели тропинку, изрядно утоп­танную. Мы пошли по ней и через пять минут ока­зались на пляже. И здесь заросли ивняка отвоевали себе новые пространства. Однако пляж порадовал. Широкая, девственно чистая песчаная полоса. Мы почувствовали себя Робинзонами.

– Красота-то какая, – мечтательно вздохнул Петечка, и я согласилась с ним.

Отдыхать решили с размахом. Появились мачо, установили большой зонт от солнца, такие обычно используют в уличных кафе, шезлонги, стол с сум­кой-холодильником, его приткнули в тени, ближе к зарослям, появилось пиво и все, что к нему прила­гается. Я устроилась под грибком, развалясь в шезлонге. Джинсы я сбросила еще на яхте, оставшись в рубашке.

– Не собираешься загорать? – спросил Райзман.

– Вряд ли. Предпочитаю подремать в тени. Но искупаюсь обязательно.

– Отличный загар. Где отдыхала?

– В Греции.

– Давно собираюсь.

– И что мешает? – спросила я, чтобы поддер­жать разговор.

Он пожал плечами.

– Работа.

– Чем ты занимаешься, если не секрет?

– Какой там секрет. Я врач. У меня частная кли­ника на улице Пугачева. Наверняка слышала рекла­му: “Эскулап”.

– Конечно, – кивнула я. – Как идут дела? Процветаешь?

– Не жалуюсь.

– У него талант, – сообщила Вера, устраиваясь рядом. – Дамы от него так и млеют.

– Дамы? – не поняла я.

– Конечно. Он у нас гинеколог.