Экипаж. Предельный угол атаки

Они кинулись бы наутек, пусть даже при этом погибли бы. Все века и эпохи подряд русские бегут из плена. Но из кабины выскочили еще двое, один встал, развел ноги и взял пленников на мушку, второй бросился помогать своим. Они прикладами погнали летчиков к стене. Те уже не замечали, что где-то грохочут взрывы, мимо них по дороге бредут люди, а над городком поднимается зарево пожара.

– Постойте! – Карпатов вырвался из свалки, получил прикладом по больному плечу, свалился на колени, поднялся.

Командир экипажа сунул руку в карман, выхватил наугад какие-то мятые доллары, начал трясти перед ржущей мордой.

– Постойте, – бормотал он, плохо понимая, что несет. – Зачем вы так? У нас есть деньги, не надо, мы заплатим. Смотри, доллары, настоящие доллары. Возьми, мы же ничего не сделали, это не мы погубили семью твоего товарища.

Безбородый талиб выхватил у него валюту, но вопрос, похоже, был решен. Летчиков швырнули к стене, двое вскинули автоматы.

– Меня расстреляйте, уроды! – сипел, задыхаясь, Карпатов. – Я командир, остальные ни в чем не виноваты.

– Не напрягайся, Карпатов, – заявил Серега. – Хрен их проймешь.

Ситуацию безысходнее этой придумать было трудно. Они стояли у фрагмента стены обрушившегося здания.

– Вы чего, мужики? – потрясенно бормотал Витька. – Что за хрень? Чего они делают, Владимир Иванович? Нет, я не хочу. У меня мамка есть! – Он завизжал, дернулся, но Карпатов схватил его за руку. – Мамка у меня есть! Мамка, идиот! – ревел Витька охраннику в лицо. – Слышишь, ты! А у тебя мамка есть, паразит?! Да какая у тебя мамка? Ослица у тебя мамка!

– Да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли. – Вакуленко стучал зубами и молитвенно смотрел в потемневшее небо.

Серега сжимал рукоятку ножа, утонувшего в рукаве, и все не мог улучить момент для броска. Карпатов чувствовал плечом, как напряглись Серегины мышцы.

Глотов, набычившись, стоял у стены, словно лбом собрался таранить пулю.

– Стреляй, сука! – прохрипел он. – На! – Глотов изобразил неприличный жест. – Давай же, падла, зверье вонючее!

– Не зли их, Саня, – выплюнул Карпатов.

– Не злить? – Глотов захохотал. – Командир, ты что, не понял? Да мы практически на том свете!

– Это ты на том, а я – на этом, – отрезал Карпатов. – Не спеши помирать, мужик. Пожалуйста, господа. – Он сделал шаг вперед. – По Корану так нельзя. Давайте разберемся.

– Ага, не по понятиям чудим. – Серега гоготнул. – Да хрен с ними, командир. А ну-ка отойди, сейчас я с ними сам разберусь, своей властью.

Карпатов вдруг заметил, что молодой охранник за спинами напарников говорил по рации, бросая выразительные взгляды на пожилого талиба. Он отвел аппарат от уха, что-то прокричал. Человек, потерявший семью, в бешенстве топнул ногой, его лицо перекосилось. Он решительно взметнул автомат, но молодой крикнул строже, и пожилой стал испытывать колебания. Ствол дрогнул.

Витька, ни черта не видя, сделал шаг вперед – за Карпатовым. У него подломились ноги, он свалился на командира экипажа, который поддержал бедолагу. Охранник сцапал Витьку за шиворот и отбросил к стене. Тот сидел на корточках, плакал, размазывал слезы и сопли кулаками, что-то бормотал про мамку, которой у козла-талиба точно нет, а у него есть.

Пожилой талиб о чем-то спросил молодого. Тот что-то буркнул в рацию, видимо, уточнял поступившее распоряжение, поднял глаза, состроил скорбную мину и пожал плечами.

– Суки! – протяжно рычал Глотов, который тоже не замечал событий, происходящих «за кулисами». – Твари, паскуды, ненавижу! Мало я вас, скотов, в Панджере!..

– Прими мя, Господи, доня, прости. – Вакуленко постоянно сбивался с молитвы. – Златочко, сонечко мое!

Витька хлюпал носом. Серега собирался прыгнуть и никак не мог решиться на это. Карпатов торчал на переднем плане с упавшими руками, в одной из них между пальцев зачем-то застряла сложенная банкнота.

Дорога снова наполнялась беженцами. Люди брели по проезжей части, по обочинам, зыбкие, обессилевшие. Они обтекали самосвал, спотыкались в водостоке, падали, вставали, шли дальше. Никто не смотрел на летчиков.

Один из охранников плюнул очередью в небо. Завизжала женщина. Толпа схлынула к дороге. Так ведет себя стадо баранов, когда пастух щелкнет плетью.

Карпатов плохо помнил, как их грузили обратно в самосвал. У Витьки срывались руки, приходилось его подсаживать. Вакуленко по инерции прощался с дочерью. Серега наконец-то с воплем бросился в атаку. Пожилой талиб полоснул над ним очередью, а потом добавил в скулу казенником. Серегу словно ломом огрели.

Серега распахнул глаза. Кто-то лил на него воду. Было душно, смрадно, над головой закруглялся к середине закопченный стеклянный потолок. Голова вспыхнула.

– Очнулся, – резюмировал Карпатов, переставая орошать Серегу из какого-то подозрительного сосуда. – Ты больше не отъезжай, идет?

– Добазарились, командир.

Летчики сидели в глубокой яме, облицованной кафелем. По полу разливались лужи черного масла, из стены торчали обрывки проводов, остатки каких-то загадочных технических приспособлений. Серега беспокойно задвигался, со стоном повернулся на бок.