Экипаж. Предельный угол атаки

– Неделя, – не меняя интонации, вымолвил европеец. и повторил, очевидно, для тех, кто плохо соображал: – Требуется серьезная подготовка.

Длиннобородый мужчина не стал пускаться в бесполезную дискуссию и покладисто кивнул, мол, специалистам виднее. Субъект с европейской внешностью отступил на заранее подготовленную позицию.

Распорядитель церемонии легким движением указующего перста подозвал очередного участника совещания. Тому было немного за сорок. Он еще не обзавелся сединой, имел располагающую внешность, носил песочного цвета летную форму советского военного образца со срезанными погонами и знаками отличия. Одноглазый кивнул, дескать, ваше слово, уважаемый.

– Американские самолеты над нашей территорией летают только с сопровождением, – отбарабанил летчик. – Их всегда ведут три или четыре истребителя. Янки тщательно отслеживают свои рейсы.

Одноглазый вопросительно уставился на длиннобородого. Тот задумчиво пожевал губами, отпил из пиалы, склонился над бумагами и начал что-то мысленно прикидывать.

– Китайцы? – тихо предположил одноглазый.

Длиннобородый качнул головой, как-то неуверенно коснулся столбика букв и цифр, потом осведомился:

– А это кто, любезный?

Очкарик подлетел к нему, потянулся к бумагам и неловко задел пиалу, которую длиннобородый мужчина держал в отведенной руке. Гость зашипел, отдернул ладонь. Пиала выскользнула из ухоженных пальцев, желтые потеки украсили добротную ткань халата.

16 августа 1995 г. 9 часов 15 минут

Витька Карданников – худощавый паренек со смешливым лицом и вздорным хохлом на макушке – отшатнулся от экрана, где билось в судорогах повешенное тело. В горле пересохло, зачесалась шея. Солнечное утро заглядывало в застекленные двери магазина электроники. Приглушенно бормотал кондиционер.

За витринами торгового центра гудел, искрился на солнце «город купцов» Дубай, главный туристический центр Ближнего Востока, вотчина и любимая игрушка семьи Аль Мактум. Сверкали небоскребы на Шейх Заед Роуд, тянулись в небо серебристые башни-близнецы Эмирэйтс Тауэрз, исправно работал самый крупный в мире торговый центр. Рестораны, клубы, магазины, бары…

Сквозь стеклянную витрину было видно, как проносятся по улице лучшие образцы мирового автопрома. У здания напротив сидел старик в белой чалме и с бельмом на глазу. Он перебирал четки и что-то шептал. Скользнула женщина, закутанная в бесформенную «бурку», повернула голову. Вместо лица – густая решетка паранджи.

Продавец в белом бурнусе спрятался в конце ряда и настороженно следил за единственными посетителями. Глотов – степенный, кряжистый, с жестким ежиком и сросшимися бровями – ковырялся в соседнем телевизоре.

Он покосился на взволнованного спутника и спросил:

– Чего вспотел-то, Витька? Кондишен вроде в норме. – Глотов проследил за работой оператора, который со странной любовью обсасывал в разных ракурсах один и тот же объект, пожал плечами и заявил: – Дикари, что с них взять. Принято здесь так – прилюдно казнить преступников. Футбол дерьмовый, элементы шоу не повредят. Скажи-ка, этот ящик нормальный? – Он ударил ладонью по изучаемому телевизору.

– Нет. – Витька сглотнул, помотал головой. – Дрянь китайская. Трубка – барахло. А вот этот нормальный. – Он кивнул на «Шарп» с диагональю в 21 дюйм, в котором как раз сменилась картинка и диктор стал зачитывать курсы акций.

Витька оторвался от телевизора и двинулся по ряду, уставленному бытовой техникой – видеомагнитофонами, видеодвойками, микроволновыми печами, соковыжималками, какими-то диковинными штуками с сомнительным лейблом «Сделано в Японии».

– Так давай брать. Ты куда? – бросил ему в спину Глотов. – На хрена тебе эти кофевафельницы?

– Сейчас, погоди. Гляну, чего у них в ассортименте.

– Ну, глянь. – Глотов кивком подозвал продавца, который неохотно отклеился от витрины и задумался, стоит ли овчинка выделки. – Давай быстрее, чурбан, шевели чувяками. – Арабского языка, по счастью, Глотов не знал.

– Размечтался, – хохотнул Витька, стаскивая с верхней полки коробку с ксероксом. – На арабских скакунах воду не возят, понял? Слушай, Глотов, отгадай загадку: без рук, без ног, а рисовать умеет!

– А хрен его знает, – простодушно отозвался Глотов. – Сам-то знаешь?

– Ксерокс.

Продавец знал не больше десятка русских слов. Он подходил неторопливо, с достоинством. К российским покупателям в торговых центрах процветающих нефтедобывающих государств относились снисходительно, хотя и без щенячьего восторга.

– Вот таких восемь, понял? – Глотов ткнул в отобранный «Шарп». – Восемь, ферштейн? – Он показал растопыренную пятерню и еще три пальца. – Мелкий опт, соображаешь? Сколько скидка?

Продавец заволновался, закаркал, вращая белками глаз:

– Ноу скидка, ноу… – Он начал размахивать руками, давая понять, что торг здесь неуместен.

– Как это ноу? – возмутился Глотов. – Ты с дуба рухнул, парень? Не шутил бы с серьезными вещами.

– Ноу скидка, ноу, – твердил продавец как попугай.

– Витька, ко мне! – Глотов покрывался краской негодования. – Пошли в другой магазин, нас здесь не любят!